— А мне можно? — слабым голосом спросила больная.
— Отчего ж нельзя? У тебя ведь голова пострадала, а не желудок! Тебе витамины нужны, ты же одни кашки да супчики ешь?
— Почти не ем. Здесь всё такое безвкусное! Так как ты меня нашла?
— Вернулась от твоей бабушки и стала звонить по больницам. Настроена была решительно во что бы то ни стало разыскать тебя. Слава Богу, не пришлось в милицию и морги обращаться. Практически сразу тебя нашла. Знаешь, в новостях показывали взрыв на заправке, сообщали о жертвах и пострадавших, но у меня и в мыслях не было соединить твоё исчезновение с этим взрывом. У тебя ведь машины нет, как ты там оказалась? На такси на работу ехала?
— Нет. Я потом тебе всё расскажу. Ты выполни мою просьбу. В мужском отделении лежит мужчина, звать Максимом, поступил вместе со мной. Узнай, как он! — тихо, с паузами, попросила Лена.
— Так это ты в его машине ехала? — захлопала светлыми ресницами Настя. — Ты мне ничего о нём не рассказывала! — с обидой протянула она.
— Это не то, что ты подумала. Пойди сейчас! — взмолилась Лена.
Подруга выпорхнула за дверь, а больная, с трудом подняв руку, осторожно коснулась головы: толстый слой бинта, а где волосы? Рука бессильно упала на подушку, Лену бросило в жар. Слева зазвучал бесцветный голос:
— Волосы сбривают перед операцией — они же мешают. Да ты не переживай! Лишь бы операция прошла без осложнений, а там и шрам зарастёт, и косы заплетать будешь.
Лена с трудом повернула голову на звук, скосила глаза: на кровати у окна женщина средних лет. Тёмный байковый халат распахнут, под ним высокий, до подбородка, белый гипсовый корсет.
— А с вами что случилось? — превозмогая тупую боль в голове, спросила Лена.
— В нашем отделении все с травмами лежат. А я здесь уже почти месяц — сил нет, домой хочу. Вот обещали скоро отпустить, только корсет ещё нельзя сымать, — женщина ещё говорила что-то себе под нос, когда в палату вернулась Настя.
— Я всё узнала! Этот Максим лежит на втором этаже в двадцать четвёртой палате. У него травма грудной клетки: сломанные рёбра повредили лёгкие. Сейчас ему лучше, уже отключили от аппарата искусственного дыхания.
— Спасибо, теперь мне спокойней.
— А ну, подруга, колись: любовь с первого взгляда или с первой поездки?
— Нет, не то! Просто он из-за меня попал в аварию!
— Как это? Не ты же взорвала заправку! — не поняла Настя.
— Просто мне с утра не везло, а он меня выручал.
— Так куда вы ехали?
— К бабушке за ключом — я квартиру захлопнула.
— А заправка при чём? Бабушка не там живёт!
— Бензина бы не хватило до неё доехать, — устала объяснять Лена и прикрыла глаза.
— Ладно, отдыхай. Я к тебе завтра приду.
— Насть! Я тебя очень прошу! Забери у бабушки ключ от квартиры.
— А если она спросит, что это я второй раз приезжаю без тебя, да ещё за твоими ключами?
— Ну, сама придумай какую-нибудь историю. У меня голова не хочет соображать: все шарики с роликами перемешались. Знаешь, мне кажется, я совсем не сплю.
— Так почему снотворное не попросишь? Давай схожу к медикам! Что это они так к тебе относятся? А! Понятно! Ты же сама деньги не давала! Вот завтра привезу да поговорю с лечащим врачом. Кто тебя ведёт, знаешь? — тарахтела Настя.
Лена поморщилась:
— Ты меня не поняла: мне колют и обезболивающее, и снотворное — вместе, и я всё время хочу спать. Но когда закрываю глаза, вроде не сплю, а перемещаюсь в другой мир… Я так устала! Не понимаю, что со мной происходит. Если это сны, то почему такие реальные?! Раньше таких не видела!
— А ты врачам говорила? Может, это лекарство тебе не идёт, от него галлюцинации? — встревожилась Настя.
— Говорила. Они уже трижды меняли препараты и дозы, а видения продолжаются!
— Да что за видения? Страшные? Ты опять аварию видишь?
— Нет! Аварию не вижу. А видения как фильмы. Вернее, один фильм с продолжением… Вроде сериала. И везде я в главной… роли! — всё медленнее говорила Лена, отдыхая между словами. — Только я другая… И живу не сейчас, не в нашем времени, а давно-давно… Или это место, где нет цивилизации…
— Очень интересно! — присела на кровать Настя. — Расскажи!
— Сейчас не могу — голова! И очень спать хочется! — прикрыла веки Лена.
— Вижу, тебе совсем плохо! Давай отдыхай! Завтра поговорим!
Глава 5. Сон о Радуне: жатва, трапеза, страх перед свёкром
Жара! Солнце в зените! Капает пот со лба и носа. Монотонно жужжат мухи, лезут в глаза. Дурманит резкий запах полыни. Ломит спину от тяжкой работы в наклон. Исколоты стеблями спелых колосьев руки и босые ноги. Пить! Как хочется пить! Машет серпом Радуня — падают слева и справа ровные валки. Надо спешить. Следом идут, наступая на пятки, муж и его сестра, вяжут колосья в снопы.
Вчера было легче: свёкор работал косой, они втроём вязали. Теперь пропадает в лесу, выбирает крепкую палку — вчера рукоять треснула. Никак не идёт свекровь — пора бы еду принести, да воду. Нет сил!
Никогда так не работала Радуня в отчем доме. Жалели сестру три старших брата, обходились в поле без неё. Она с радостью носила еду, следила за их ладной работой. Мастерили братья из соломы человечков, и плела она куклам из травы зелёные косы.
Теперь Радуня видит мать и братьев редко, если разрешит свёкор или удастся уговорить мужа сходить в гости к её родне. Муж соглашается быстро, коль пообещаешь сладкой каши из репы, киселя из лебеды, или молочка козьего: Варнава ещё мал и очень любит поесть.
— Радуня! Вон мати с узелком! Идём под деревья! — зовёт тоненьким голоском конопатая золовка Васёна.
Радуня с трудом выпрямляет спину, из-под ладони глядит на тропинку во ржи: спешит, торопится свекровь, поправляет на голове выцветший платок, колышется под рубахой большая грудь.
— Э-э-эй! Ба-тя-тя! — кричит заливисто Варнава. — Иди трапезничать!
А вот и мать! Взмокла от жары и быстрой ходьбы, и полнота нездоровая мучает. Развязала узел, раскрыла еду. Не смеют взять женщины и куска лепёшки, выпить и глотка прохладного кваса, пока не позволит хозяин.
Восьмилетняя Васёна, жуя на ходу травинку, резво бежит в лес за отцом. Варнава от нечего делать дёргает жену за длинную косу. Дёргает больно, смеётся заливисто, щиплет её за бока. Терпит Радуня: пусть тешится — мал ещё, всего на три года старше сестры. Подрастёт — бить начнёт, а так — просто шалости. Хуже свёкор. Боится его Радуня. Почти каждую ночь берёт он сноху силой, грубо подминает под себя, зажимая ей рот вонючей лапой, больно тискает небольшие тугие перси. Первый раз это случилось перед пахотой, когда Радуню сосватали в семью Миная, в которой не хватало работников, а вернее, рабской силы.
