Ким взяла у него из рук коллектор и положила изогнутую трубку на верстак.
– Мне нечего было праздновать.
– Но ведь мы взяли его, Ким.
Сейчас он говорил с ней как друг.
– Да, но не ее, – Стоун протянула руку за плоскогубцами. Какой-то идиот прикрепил коллектор к раме винтом, который был велик на целую четверть дюйма.
– Чтобы обвинить ее, у нас слишком мало улик. Она утверждает, что ничего не знает, и следователи ничего не могут ей предъявить!
– Тогда эти следователи должны наконец оторвать задницы от своих стульев и поискать получше! – Она зажала плоскогубцами головку винта и стала осторожно его поворачивать.
– Ким, мы сделали всё, что было в наших силах.
– Значит, не всё, Брайант! Эта женщина – мать девочек. Она родила этих двух малышек, а потом позволила их собственному отцу использовать их так, что это просто невозможно себе вообразить. Эти дети никогда больше не будут жить нормальной жизнью!
– Это все из-за него.
– Он – больной извращенец, – Стоун впилась в мужчину глазами. – А чем ты объяснишь ее поведение?
– Она утверждает, что не видела никаких следов, – пожал плечами Брайант.
– Следы всегда остаются. – Ким отвернулась.
Она осторожно пользовалась плоскогубцами, стараясь освободить винт так, чтобы как можно меньше повредить коллектор.
– Ее ничем не проймешь. Она твердо стоит на своем.
– Ты хочешь убедить меня в том, что она ни разу не поинтересовалась, почему была заперта дверь в подвал? Или что она ни разу, ни одного-единственного раза не пришла домой раньше, чем положено, и не почувствовала, что в доме что-то не так?!
– Но доказать это мы не можем. Хотя и сделали всё, что в наших силах.
– К сожалению, не всё, Брайант, далеко не все. Эта женщина была их матерью. Она была обязана их защищать!
Ким решила нажать посильнее и повернула плоскогубцы против часовой стрелки. Винт провалился в коллектор.
– Черт возьми, мне понадобилось четыре месяца, чтобы найти этот чертов кусок трубы! – Стоун швырнула плоскогубцы в стену.
– Но ведь это далеко не первая вещь, которую ты ломаешь в своей жизни, правда, Ким? – покачал головой Брайант.
Несмотря на то что она сильно разозлилась, на губах женщины появилось подобие улыбки.
– И уверена, что не последняя. – Она тоже покачала головой. – Передай мне эти плоскогубцы…
– Неплохо было бы добавить «пожалуйста». Или ваши родители совсем не учили вас приличным манерам, милая леди?
На это Стоун ничего не ответила. Семь пар приемных родителей много чему ее научили – и не только хорошему.
– Должен сказать, что ребятам понравилась бутылочка, которую ты оставила для нас в баре.
Ким со вздохом кивнула. Ее ребята действительно заслужили этот праздник. Все они много работали, расследуя это преступление. Теперь Леонард Данн очень долго будет смотреть на небо сквозь крупную клетку.
– Если ты собираешься сидеть тут, то сделай хоть что-то полезное и налей нам кофе… Пожалуйста!
Качая головой, Брайант прошел в дверь, ведущую на кухню.
– А чайник у тебя на плите?
Стоун не стала отвечать. Если она дома, то, значит, и чайник на плите.
Пока Брайант возился на кухне, Ким в который уже раз удивилась тому, что он не испытывает никакой враждебности по отношению к ней за то, что она продвигается по служебной лестнице значительно быстрее его. В свои сорок шесть Брайант, казалось, совсем не возражал против того, чтобы им командовала женщина на двенадцать лет моложе его.
Сержант протянул ей кружку и откинулся на спинку скамейки.
– Вижу, ты опять что-то готовила?
– Попробовал?
– Да нет, – захохотал он в ответ. – Хотелось бы пожить подольше, поэтому я никогда не ем то, чему не могу найти названия. Они сильно смахивают на афганские противопехотные мины.
– Это бисквиты.
– Почему ты этим занимаешься?
– Потому что я паршивый повар.
– А, ну да, конечно. И тебя опять что-то отвлекло. То ли хром, который надо отполировать, то ли винт, который надо…
– Тебе что, действительно нечем заняться в это субботнее утро?
– Не-а, – покачал головой Брайант. – Мои девушки отправились на маникюр. Так что мне действительно нечем заняться, кроме как довести тебя до белого каления.
– Хорошо, это я поняла, но можно один вопрос личного характера?
– Послушай, я счастливо женат, ты мой босс, так что отвечаю сразу – нет!
– Слава богу, – простонала Ким. – Хотя меня интересовало другое – почему ты никак не найдешь в себе мужество сказать своей женушке, что не хочешь, чтобы от тебя несло как от неоперившихся юнцов.
– Не могу. Я не говорю с ней уже три недели, – ответил Брайант, глядя себе под ноги.
– Это еще почему? – сразу же насторожилась Стоун.
Мужчина поднял глаза и широко улыбнулся:
– Потому что не имею привычки прерывать собеседника.
– Ну хорошо. Заканчивай свой кофе и проваливай, – деловито кивнула Ким, глядя на часы.
– Всегда восхищался твоей утонченностью, Ким, – заметил Брайант, допивая кофе и направляясь к двери гаража. Здесь он обернулся. По лицу сержанта было видно, что он о ней беспокоится.
Стоун что-то проворчала ему вслед.
Когда машина Брайанта отъехала, Ким глубоко вздохнула. Ведь расследование действительно закончено. Но от того факта, что Венди Данн добровольно позволила подвергать своих дочерей сексуальному насилию, у Ким сводило челюсти. И понимание того, что двух малышек вернут матери, вызывало у нее рвотные ощущения. То, что они вновь окажутся под опекой именно того человека, который был обязан их защищать, не давало ей покоя.
Стоун бросила ветошь на скамейку и опустила ворота. Пора навестить семью.
Глава 3
Ким положила белые розы перед камнем, на котором было написано имя ее брата-близнеца. Бутон самого длинного цветка оказался как раз под датами, которые отмечали годы его жизни. Шесть коротких лет.
Цветочный магазин был заполнен корзинами с нарциссами: эти цветы всегда символизировали День матери[6]. Ким ненавидела нарциссы и сам этот праздник, но больше всего она ненавидела свою собственную мать. Какие цветы больше всего подойдут для этой отвратительной суки-убийцы?
Она стояла выпрямившись, глядя на только что скошенную траву. В такой момент трудно было не вспомнить хрупкое, истощенное тельце, которое не без труда вынули у нее из рук двадцать восемь лет назад.
