— В приличное место мы с тобой еще не скоро бы попали, — парировала я. — Сама говоришь: у тебя вечера всю неделю заняты. А потом, в какое приличное место люди каждый день ходят в одно и то же время? Разве только на работу.
— Тут ты, пожалуй, права. Да мне даже интересно. Сто лет по бульварам не гуляла.
Я сварила ей крепкий кофе, и мы собрались.
Уже в дверях Чумка остановилась.
— Тебе не кажется, что мы вместе смотримся несколько неорганично, я даже сказала бы, странно.
Мне оставалось признать ее правоту. Она — целиком в вечернем, а я — в велосипедных шортах, маечке и кроссовках, да еще с велосипедом.
— Действительно, не монтируемся. Как же раньше-то не подумали. Давай, Чумка, переодевайся. У меня есть спортивный костюм и запасные кроссовки. Надеюсь, за последние годы нога у тебя не выросла? — В школе у нас был один размер обуви.
— Не хами, — буркнула она. — Доставай свои шмотки. Костюм-то у тебя хоть не позорной фирмы?
— Сама не хами. Для бульвара сойдет. Там тебя все равно никто не узнает.
— Ну так и знала! Розовый велюр! — Она с трагическим вздохом натянула штаны. — Мне этот цвет категорически не к лицу. Тебе, между прочим, тоже.
— Не знаю, мне нравится. Особенно утром хорошо. Физия не такой зеленой выглядит.
— Если только такой критерий. — Чумка критически оглядела свое отражение в зеркале. — Свинка свинкой. Хорошо, что Владик не видит.
Можно подумать, он много уделяет внимания тому, что на ней надето! По-моему, его интересует лишь то, что находится под одеждой.
— А велосипедика у тебя лишнего не найдется? — с надеждой осведомилась моя подруга.
— Вот этого, извини, нет, но обещаю дать покататься. Только первым пунктом на повестке дня у нас стоит красавец.
— Заметано.
Мы вышли из дома, держа с двух сторон велосипед за руль. Подозреваю, смотрелись мы очень живописно, особенно если учесть, что у Чумки лицо было нарисовано по-вечернему.
Нам сопутствовала удача. Объект возник на бульваре почти одновременно с нами.
— Ну вот. Смотри в оба, — прошептала я.
Чумка судорожно втянула ртом воздух.
— Невероятно! Древняя Греция, не меньше.
Слушай, откуда такой раритет?
— Чумка, ты не в музее. Потом любоваться будешь. А сейчас лучше делом займись, настраивай свой локатор.
Но она, словно меня не слыша, продолжала завороженно шептать:
— Какой красавец. Какой красавец. Это же с ума сойти.
— Чумка, не банальничай. Умоляю, работай.
— Мужик, — коротко сообщила она.
— Знаешь, сама вижу, что не тетка.
— Да я в смысле, нормальный мужик.
— Точно?
— Гарантия сто процентов.
— Как же ты это определяешь?
— Органами чувств. А вообще, отвяжись. Тебе что главное, процесс или результат?
— Естественно, результат.
— И бедра. Классические, — уже провожала Чумка мечтательным взглядом моего незнакомца.
— По-моему, у тебя Владик есть. А это — моя территория.
— Но помечтать-то можно, — вздохнула она. — Я не претендую, подруга. Просто так, платонически.
— И платонически лучше не надо.
— Не буду, не буду.
— А ты его не знаешь?
Подруга покачала головой:
— Есть смутное ощущение, что когда-то видела. Но давно. Так что, может, это был даже не он. Но мужик шикарный. На него стоит покуситься, даже если он чей-то.
— Кольца нет.
— Значит, есть шанс.
— Вот и я так думаю.
— Правильно думаешь. Только, ты что, прямо на бульваре собираешься с ним знакомиться?
— А где я еще его могу встретить?
— И впрямь незадача. Хоть на самом деле на него падай.
— Может, все-таки даму ему подложить?
— Кому? — вытаращилась на меня она.
— Бульдогу, естественно.
— А неплохая идея! — оживилась Чумка. — У него собачка, у тебя собачка. Чем не повод для знакомства, особенно если подружатся. Но вот собачку где ты возьмешь?
— Да, думаю, одолжить у кого-нибудь.
— Та-ак, — задумалась Чумка. — У Милки стаффорд. Серьезный пес. Бульдожку этого проглотит, не подавится. У Ляли йорк. Но, во-первых, она тебе его не даст, а во-вторых, он кобель, и склочный. У Красновых три кавказских овчарки, но с ними ты вообще не справишься. Как видишь, ничего подходящего предложить не могу.
— Да я сама уже всех знакомых перебрала, и кандидат только один. Федя Сахар со своей таксой Ириской. Она дама ласковая, и меня любит. Опять-таки маленькая, с большой собакой мне не справиться, я их боюсь.
— Так чего мы тогда стоим? — спросила Чумка. — Пошли уламывать Сахара.
— А прокатиться не хочешь?
— В другой раз, — отмахнулась она. — Дело прежде всего!
II
Мы возвратились домой, и я сразу же набрала номер Феди. У меня совершенно не было уверенности, что он ради моего личного счастья рискнет пожертвовать Ириской. Она для него — самое близкое существо, даже ближе Пупсика. Пупсик — это Федина девушка, с которой он живет. Настоящего ее имени давно уже никто не помнит. В том числе, подозреваю, и Федя. Потому что прозвище Пупсик как нельзя более точно отражает ее суть — и внутреннюю, и внешнюю. И она сама не против. Поэтому париться и вспоминать имя излишне.
На всякий случай я морально подготовилась, что Федя может сейчас меня обматерить за столь ранний звонок. Он свободный художник и привык строить расписание исключительно сообразно собственным потребностям.
К моему удивлению он взял трубку сам, сразу, весьма бодрый, хотя и не веселый, скорее мрачный.
— Федька, привет! Как жизнь? — для зачина спросила я.
— Потрясающе, — уныло откликнулся он. — С Пупсиком разводимся.
— А вы разве были официально женаты? — Неужто меня проигнорировали и не позвали на свадьбу?
— О чем ты, — траурным голосом продолжал он. — И жили неофициально, и разводимся неофициально. Она от меня уходит.
— Оп-па! — даже восхитилась я. Вот так Пупсик! Никак от нее не ожидала! — Что, богатый кошелек нашла?
— Твой цинизм выходит за пределы вех приличий. Она не нашла, а потеряла. Меня. Из-за собственной дурости.
Еще интереснее! Неужели Федору рога наставила? Спросить впрямую я не решилась, задала вопрос в деликатной форме:
— Чего она натворила-то?
