Все молчали, пауза явно затянулась. Кейти смутно начала кое в чем подозревать подругу и потому спросила напрямик:
— Дженна, а тебя что, огорчает помолвка Дина? Ты ведь в детстве, помнишь, говорила, что станешь, когда вырастешь, его невестой. Хотя мало ли что было в детстве…
— Кейти, да с чего хоть ты это взяла? Я рада на самом деле за Дина. А то, что мы целовались несколько раз — ну, я тебе рассказывала, — это же не любовь. Это так, скорее по-родственному…
Ну, могла ли она сейчас, после всего случившегося, поверять Кейти свои тайны? Да, она надеялась… нет, не так: она была уверена в своем будущем с Дином. Она мечтала войти в семью, приютившую ее в детстве, уже как жена младшего сына мамы-Милли, так горячо ее любившей. И что же? Все мечты рухнули.
— Не надо принимать желаемое за действительное, сестренка, — подал, наконец, голос Маркус, — в детстве мы говорим что-то и во что-то верим, не зная реальности, не понимая себя и других. С взрослением картина жизни меняется — меняются и наши привязанности. Так ведь?
— Ты хочешь сказать, что тебя не огорчило замужество твоей подружки детства? Помнишь, на праздниках ты ходил вместе за руку с рыжеволосой девочкой? Она вечно шмыгала носом. А потом, когда повзрослела, стала такой красоткой!
— Представь себе, нет. Мы встретились как-то на вечеринке у общих друзей и поняли, что у нас совершенно разные взгляды и интересы. Тебе еще самой в этом придется убедиться: для любви важно одинаковое мировоззрение. Пока ты этого, дорогая, не понимаешь.
Он почему-то вздохнул, и вновь повисло молчание.
Кейти пригласила Дженну выйти на лужайку к остальным.
Среди родственников и гостей царило оживление. Келли все больше осваивалась в новой среде и чувствовала себя увереннее. Увидев подруг, она первая подошла к ним и заговорила:
— Представляете, я думала, что вы живете в Австралии! Я не подозревала, что Новая Зеландия — другая страна. Дин меня теперь постоянно дразнит. Он пообещал, что в свадебное путешествие мы поедем в Австралию, чтобы я поняла разницу. — Она счастливо рассмеялась и добавила: — С ним я готова ехать хоть на край света. Я ведь влюбилась в вашего брата с первого взгляда. Но молчала, чтобы он не подумал, какая я легкомысленная.
Услышав последние слова, Дин, незаметно подошедший к девушкам, обнял невесту:
— Разве бывают легкомысленными отличницы университетского курса? Кстати, Келли мне здорово помогала, чтобы и я получил высокие баллы на экзаменах.
Он притянул ее к себе и поцеловал.
Дженна поняла, что она актриса неважная: густо покраснела и готова была провалиться сквозь землю, чтобы не видеть этого поцелуя. Поцелуя с чужой женщиной!
Воспользовавшись тем, что к ним подошли гости, желавшие ближе познакомиться с невестой из Америки, Дженна отошла и как неприкаянная побрела к оранжерее — гордости мамы-Милли. Двери были распахнуты настежь, из стеклянного домика тянуло влагой, сквозь прозрачные стены пестрели диковинной расцветки и формы цветы. На пороге стоял Маркус.
— Дженна, как хорошо, что ты решила заглянуть сюда: полюбуйся, расцвела редкостная орхидея.
Они подошли к растению с роскошным, бронзового оттенка, крупным цветком.
— Взгляни, — настаивал Маркус, — внимательно на этот цветок. Мама за него получила первый приз на выставке. Ты его еще наверняка не видела. Капризный до невозможности, но и очаровательный, правда?
— Да, — еле слышно произнесла Дженна, закусила губу, чтобы не расплакаться, и, справившись с собой, спросила: — А как он называется?
— Название у него необычное: «Мрачный восторг».
Маркус коснулся руки Дженны и сказал:
— Я не хочу тебя успокаивать, но эта боль пройдет. Поверь мне. — Наклонившись так близко, что она чувствовала дыхание, тихо добавил: — Ты поймешь, что он не твой принц. Ты умеешь любить глубоко, а Дину требуется, чтобы его и в любви, как в учебе, поддерживали.
Дженна отпрянула.
— Мне не нужно твое сострадание. И откуда ты знаешь, кто на какую любовь способен? Впрочем, прости меня: я ничего не знаю и не понимаю в любви, поэтому мне сейчас больно и плохо.
Она взглянула на Маркуса и не смогла удержать накопившиеся слезы. Он порывисто притянул девушку к себе и начал целовать соленые от слез щеки, потом — губы.
Дженна отдалась этому внезапному порыву.
ГЛАВА ТРЕТЬЯ
Странно, но в момент поцелуя — за доли секунды — Дженна вспомнила, как часто в детстве находила у Маркуса защиту. Это побудило и сейчас прижаться к нему теснее и ответить на поцелуй. Холод, поселившийся в груди, казалось, навсегда, медленно таял.
Маркус нежно провел ладонью по волосам девушки и спросил:
— Хочешь вернуться в дом?
По правде говоря, ей не хотелось никуда идти, а хотелось укрыться в кольце рук Маркуса и ощутить себя маленькой. И забыть, забыть все, что произошло сегодня! Вообразить, что она еще не влюбилась в Дина, что он не уехал еще учиться в Штаты, еще не вернулся домой с невестой…
Последняя мысль заставила ее вздохнуть и отстраниться от Маркуса.
— Да, я готова, не волнуйся за меня. И — спасибо.
Они вышли из оранжереи и направились к шумной компании на лужайке. Веселье, еще полчаса назад угнетавшее Дженну, — а видеть Дина с невестой было просто невыносимо! — вдруг перестало казаться тягостным. Девушка прислушалась к себе: да, ей стало легче, она почувствовала просыпающиеся силы, ощутила даже какую-то искорку радости в душе, как будто кто-то прошептал ей на ухо: «Потерпи, все еще наладится!» «Как?» — невольно вслух спросила Дженна. И внутренний голос ответил: «Это тайна».
Но увидев прилюдно целующихся Келли и Дина, Дженна все-таки отвела взгляд: невероятно трудно примириться с мыслью, что обожаемый столько лет человек дарит поцелуи другой, а не тебе. Поэтому предложение Маркуса уехать сразу после обеда она приняла с благодарностью.
Когда они, расцеловавшись со всеми и распрощавшись, сели в машину, Дженна почувствовала облегчение. Ей хотелось обдумать в тишине и одиночестве события сегодняшнего дня: встречу в аэропорту, предательство Дина, поцелуй Маркуса.
Поцелуй…, что он на самом деле значил?
Маркус не утешал ее, ничего вообще не говорил — вел машину молча, но Дженна вдруг снова ощутила себя под защитой, поняла, что есть на свете человек, которому можно довериться в беде. А измена Дина — это для нее, после смерти родителей, самая большая беда. На глаза опять навернулись слезы.
— Мы приехали, — услышала она голос Маркуса. — Ты в состоянии оставаться одна?
— Вскрывать себе вены не стану, не бойся.
— Знаю, но лучше сейчас не оставаться одной: ты заново возьмешься все передумывать, но пока вряд ли сможешь взглянуть на события реально.
