– Но вам-то не все равно, Эдвард, – заметила Черри.
Он кашлянул и переступил с ноги на ногу.
– Мисс Мур, за тридцать лет службы у меня накопились кое-какие заслуги. И я все пустил в ход, чтобы заполучить вас сюда. Бедная девушка не должна валяться бог весть где.
– Понимаю вас. – Черри ощутила симпатию к пожилому сыщику. – Руки у него открыты?
– Правая лежит на подлокотнике кресла. Под креслом – пистолет.
– Поставьте мне, пожалуйста, стул около кресла.
– Труп сильно разложился, мисс Мур.
– Догадываюсь… Ну что ж, приступим?
Карпович открыл дверь в гостиную. В лицо Черри ударила вонь. Карпович поднял ставни. Повеяло свежим воздухом.
– Еще несколько шагов сюда, – сказал Карпович, пододвинул к мертвому стул и усадил Черри. – Я буду за дверью. Позовете когда нужно.
Через полуоткрытую дверь он видел, как она наклонила голову, и ему показалось, что она тихо застонала.
Стены в гостиной были обшиты деревянными темно-вишневыми панелями. Мебель тяжелая, громоздкая и под цвет стенам. Кожа на диване и креслах потрескалась. На всем лежал толстый слой пыли.
Карпович сознавал, что до конца дней не забудет сюрреалистическую картину: молодая красивая слепая женщина притрагивается к руке полуразложившегося трупа.
Черри вымыла в кухне руки, вытерла их бумажным полотенцем.
– Можно, я пройдусь по полю?
– Конечно, – хрипло произнес Карпович и вывел Черри на заднее крыльцо. – Вы совсем замерзли, – добавил он и надел ей на руки свои перчатки.
– Спасибо, капитан, но вы-то как без них?
Он пожал ей локоть.
– Поля тянутся до подножия горы. Соседних ферм вблизи нет. – Он чихнул, достал носовой платок, высморкался. – В сотне шагов отсюда много деревьев. На полпути стоит круглая бетонная поилка. Скотины здесь давным-давно нет, но все поле изрезано тропами, какими коровы ходили на водопой.
– Помогите мне подойти к деревьям, Эдвард.
– Трава тут высокая. Вы промочите ноги, мисс Мур.
– Ничего.
Черри шагнула вперед, а Карпович поспешил взять ее за руку, чтобы она не упала на неровном месте. Идти по вязкой земле было трудно. На сапоги и трость Черри налипала грязь.
– Как выглядит сейчас дом? Вы говорили, он совсем заброшен.
– Как выглядит? Будто тут лет пять никто не живет. Примерно в то время он бросил больницу и распродал скот. Соседи утверждают, что они как затворники жили. Даже почтальон их неделями не видел. В комнатах пыль и мусор. На крыше кое-где отвалилась черепица. В стенах щели. У входа в дом и в бассейне потрескались плиты.
Черри приходилось отворачиваться от колючих снежинок, которые приносили порывы ветра. «Спасибо ему за перчатки», – думала она.
– Эдвард, подведите меня к деревьям. Хочу постоять тут одна. Не возражаете?
– Симпатичная женщина, – сказал Торлино.
– «Симпатичная» – не то слово. Она – писаная красавица, – поправил его Карпович. Он стоял, отдуваясь после подъема и засунув озябшие руки в карманы.
– Жаль, что с ней это случилось. Отчего она ослепла?
– Я не спрашивал.
Они видели, что Черри прислонилась к дереву и вроде как смотрит в их сторону. Потом она начала сползать вниз, и Карпович не сразу сообразил, что она присела на корточки, уперевшись спиной в ствол.
– Ну и что она делала у трупа? – спросил Торлино.
– Взяла его за руку.
– Брось ты! – вытаращил глаза Торлино. – Взяла за руку, и все? И ничего тебе не говорила?
– Нет.
– А что ей там нужно? – Торлино кивнул в сторону деревьев.
– Просто хочет постоять одна.
Ветер сносил снег со склонов гор. Снежинки падали на головы и плечи и медленно таяли.
– Будь добр, Майк, достань из машины зонтики.
Черри слышала, как сильно колотится у нее сердце. Верхняя губа повлажнела от дыхания. Не только во рту ощущался запах разлагающегося трупа – он проникал в самые глубины существа. Сняв перчатку, она ощупала корни дуба позади нее. Самое трудное – разгадать и осмыслить то, что она видела.
Карпович сказал, что поилка предназначалась для крупного рогатого скота. Но, держа руку мертвого доктора, она отчетливо видела овец и чувствовала их запах. Почему перед самой смертью он подумал об овцах?
Черри с трудом встала. Одна нога у нее затекла, а пальцы на руках замерзли. Натянув перчатки, она стала сжимать и разжимать кулаки. Рядом раздалось учащенное дыхание Карповича.
– Пойдемте, – сказал он и взял ее за руку. Черри поняла, что он держит зонт, и прижалась к своему спутнику, чтобы согреться.
– Не могли бы мы подойти к поилке? – произнесла она.
Карпович подвел ее к большому бетонному баку. Она оперлась коленями в его холодные стенки и нагнулась.
– Стенки-то у бака довольно высокие. Овцы сюда на водопой не ходили.
– Да, не ходили. – Карпович удивленно смотрел на нее.
Черри выпрямилась и устремила незрячий взгляд куда-то вдаль.
– Я знаю, где она зарыта.
В аэропорту было много, не по сезону, народа. Неподалеку от выхода № 13 в маленьком ресторанчике «Фрайдиз» они нашли уютную кабину. Торлино заказал себе крепкого баварского пива. Карпович – имбирного. Черри пальцем обвела бокал с «Маргаритой» – коктейлем из текилы с ликером и лимоном.
– Вам совсем не обязательно ждать отлета, – проговорила она. – Мой выход на посадку рядом.
– Меня нигде не ждут, мисс Мур, – возразил Карпович. – Хочу еще раз поблагодарить вас за то, что вы нам помогли, и попросить прощения за причиненное беспокойство.
– Спасибо, Эдвард, но не будем торопить события. Иногда мои старания пропадают даром. Очень может быть, что вы неделю проковыряетесь в земле и ничего не найдете.
– Все равно примите мою благодарность, – улыбнулся Карпович. – Я читал, как вы помогли распутать гиблое дело в Норвиче.
За долгие годы допросов свидетелей, подозреваемых, подследственных Карпович научился замечать малейшие изменения в выражении лица собеседника и потому обратил внимание, как дрогнул у Черри уголок рта. Очевидно, то дело было не из приятных.
– Как у вас получается то, что вы делаете? – спросил Торлино.
Карпович хотел остановить помощника, но Черри была рада перемене темы разговора.
– Я, собственно, знаю лишь то, что говорят доктора, – начала Черри, сложив перед собой руки. – В детстве я перенесла тяжелую черепно-мозговую травму, результатом которой стала церебральная слепота. Церебральная слепота – это когда зрительные нервы не повреждены, но что-то в коре головного мозга мешает им нормально функционировать. Кроме того, после несчастного случая у меня развилась амнезия, то есть выпадение или полная потеря памяти. Я совершенно не помню, что со мной произошло и что было незадолго до этого. Повреждение коры головного мозга вызывает примерно такие же отклонения, какие бывают у эпилептиков, но у меня припадков нет.
