Я огляделась в поисках официанта и жестом подозвала его. Марсианину удалось наконец поставить свою «хонду» на тротуаре, он снял с себя часть космического облачения и оказался молоденькой стройной блондиночкой. «Хонду» немедленно с большим энтузиазмом обсикал очаровательный сеттер, на поводке ожидающий со своей хозяйкой зеленый свет. Я подумала: если бы это была не хозяйка, а хозяин, бедного песика наверняка бы лишили возможности осуществить свою натуральную потребность исключительно из‑за блондиночки.
— Ну, настолько‑то подлой ты можешь быть, — милостиво разрешила я. — Такой вид подлости даже одобряю. Если я правильно понимаю, у мамули имеются средства на житье?
— Нам бы всем хватило половину того, что у нее имеется. От дедушки с бабушкой у нее много осталось. — Пожала плечами Лялька.
— А Миська что?
— Отбивается. Пока ее дети были маленькие, я ничего не говорила, но теперь могла бы хоть изредка… Ну да мамуля с ней запросто справится, у нее знаешь какая пробивная сила? Ох, разболталась я что‑то, но на душе полегчало. Впрочем, насколько я помню, у тебя в данной области всегда были весьма революционные взгляды, потому я, видно, и позволила себе облегчить перед тобой душу. Погоди, сколько уже?..
Официант поставил перед нами новые бокалы с вином. Лялька добралась до часиков.
— О, еще успею. Поеду на метро, отсюда всего минут восемь. А мы с тобой не сообразили, надо было сразу заказать целую бутылку вместо того, чтобы с бокалами канителиться. Кажется, именно от тебя я когда‑то услышала о тех одиноких людях, которых никто не ждет…
— Ненавижу пиявок, — спокойно и рассудительно пояснила я. Это только так казалось, что ни с того ни с сего. — Считаю их самим омерзительным видом фауны.
— Фауны? — засомневалась Лялька.
— Ну не флоры же! Вот интересно, кто они: земноводные, пресмыкающиеся или вообще брюхоногие моллюски? Нет, не моллюски, это точно. Тогда черви? Черви бывают разных видов. Или насекомые?
— Насекомые летают.
— Смотря в каком виде. Даже бабочки в виде гусениц ползают.
— А разве бабочка это насекомое?
— Холера, не поручусь… Но думаю — насекомое. А вот комар…
— Ты когда‑нибудь видела гусеницу комара?
— Нет, а ты?
— Тоже нет.
— Слушай, ведь мы же не пьяные, правда? О чем же мы тут треплемся?
— О взглядах на характеры людей, — напомнила я, и прозвучало это как‑то ядовито. — А мы вовсе не пьяные и сейчас докажем это, разрешив проблему с пиявками. Вот скажи, чего у них наверняка нет?
Лялька так вся и всколыхнулась.
— Ну, знаешь, ты таким тоном спросила… прямо как в школе. Наверняка у них нет ног. И скорлупы. Сама сказала — они не моллюски.
— Если говорить о внутренних органах, так у меня сомнения насчет сердца…
— Сердца! Точно, нет у них сердца! Безжалостно высасывают…
— Стоп! Я имела в виду орган, как таковой, а не чувства.
Лялька упорствовала.
— Чувства я решительно исключаю. И пожалуй, мозг тоже. Хотя сомневаюсь…
— Я сомневаюсь также насчет печени, почек, селезенки и легких, — поддержала я ее. — Хотя насчет легких не уверена, мне и жабры не подходят. Желудок… о, вот, пиявка вся состоит из огромного рта, и потом сразу кишечник, у нее‑то и головы нет, один рот и кишечник, на конце которого дырка, через которую удаляется переваренная этим паразитом кровь. Да, правильно, они кровососущие паразиты, вот кто такие пиявки!
— Так, говоришь, она вся состоит из пищеварительного органа, как змея из хвоста?
— Верно! Я своими глазами видела: у них есть пищеварительная система, а больше ничего нет.
Лялька стояла на своем.
— В это поверю, а что касается разных чувств — куда уж им. Уверена, нет у них моральной твердости… да и не только моральной…
Я во все глаза уставилась на Ляльку.
— Вот видишь, какая ты. Не только не пьяная, но и очень умная. Твердости в них ни на грош. Напомнила мне — они беспозвоночные. Ты права, позвоночника у них нет. И еще сдается мне, что они каким‑то боком относятся к пресмыкающимся или, наоборот, к плоским червям, плазинцам.. Принимаешь плазинцев?
Лялька охотно согласилась.
— И давай вернемся к началу. Сама удивляюсь, что я его так хорошо запомнила. Пиявки тебе кажутся омерзительными…
— В качестве плазинцев. Ну и, разумеется, в эстетическом плане и в плане непосредственного общения с ними. Их существование стабилизировано. Паразиты. Если не высосут другой живой организм — существовать не могут.
— Ты вроде бы собиралась поговорить о людях…
— Вот и приступаю. К черту пиявка, и хотя они из всех паразитов самые мерзкие внешне, я собиралась обсудить с тобой других паразитов. Ведь некоторые из паразитов очень привлекательны на вид. Взять хотя бы омелу. Или лианы. Но я не стала затрагивать омелу, ее паразитизм не всякий поймет, а вот пиявки всем понятны. А омелу редко кому…
— Допустим, я из редких… Согласна?
— Согласна. Но я вообще не выношу, когда на чем‑либо наживаются, используют без зазрения совести, обогащаются за счет других, эксплуатируют, извлекают выгоду. Ненавижу паразитов. Ненавижу всех тех, внутри пустых, которые стремятся заполнить эту пустоту чужим добром, материальным и интеллектуальным, при полном отсутствии оного у себя, любимого. Набить свое нутро чужим материалом, оказавшимся под рукой. Пусть потом этот материал, будучи использованным, превратится в переработанные отходы, отбросы, годные лишь на то, чтобы спустить их в унитаз. Паразиту это до лампочки. Даже если кто и раскритикует — он скажет, что исходный материал оказался бросовым. И постарается найти другую жертву, чтобы высосать из нее все возможное. Ненавижу таких, не дам пиявке ни капли крови, даже если будет подыхать с голоду, пусть ее поддержат другие сочувствующие глупцы, пусть они подкормят ее. Есть, есть такие элементы, которые проявляют трогательную заботу о пиявках и тем наносят непоправимый вред обществу. Ослы безмозглые! А поскольку мы говорим о людях, которые в биологическом отношении во всем превосходят пиявок, пусть задумаются. О том, что они все же люди. Люди, а не какие‑то ползающие кровососущие!
— Эк тебя задело! — удивилась Лялька. — Знаешь, и меня проняло. А у тебя это откуда? Ведь мы же знаем друг дружку сто лет.
Вино заметно способствовало искренним излияниям.
— Недостаточно знаем. Возможно, ты даже и не заметила, но и я в свое время отличалась некоторыми склонностями… использовать в своих целях ближних. Родных, знакомых. Паразитами становятся из‑за своей лени, по расчету, по полнейшей собственной несостоятельности. Считаю, я одно время излишне часто прибегала к помощи людей, и не из лености или по расчету, а потому, что вела такой интенсивный образ жизни, такой… ну просто времени не хватало. Мне хотелось всего и все было мало. Иной раз, даже не сознавая, что делаю, не подумав, обращалась с просьбой к человеку, в то время как он был занят не меньше меня. Ничего, мне очень скоро разъяснили, что веду себя неприлично, и я устыдилась. Спасибо окружающим, они не горели желанием выступать в роли дойных коров и очень доступно дали мне это понять. Но ты не представляешь, сколько сил от меня потребовалось, чтобы сдержать свои паразитические наклонности! Потом я даже перегнула палку и разрешила себя доить, потом опять спохватилась — тоже нехорошо, в общем, каторга и галеры. Вот откуда моя ожесточенность. Но зато я многое поняла.
