Север был одного роста с Сергеем, но Лобанов обладал более плотной комплекцией. «Это даже хорошо, — мысленно отметил Белов. — И лицо у него русское, моего типа: правильные черты, глаза чуть раскосые… И шатен, как я… Что ж, попробуем…»
Загнанному оперативником в угол, Северу оставалось теперь рассчитывать только на это свое легкое внешнее сходство с Лобановым да на свои сверхнормальные способности…
Одна из таких способностей была следующей: Белов, когда хотел, мог становиться неузнаваемым даже для близко знавших его людей. Делалось это так: Север выбирал образ, который собирался принять, и усилием воли соответственно менял мимику и основной психологический посыл. Что приводило к изменению восприятия его облика окружающими: даже его лицо казалось им лицом совсем другого человека, порой даже кого-то конкретного… Подобные метаморфозы Север умел осуществлять почти мгновенно.
…Капитан продолжал прохаживаться по комнате.
— Ну что, будешь говорить?! — вдруг резко наклонился он к задержанному.
Белов пробил правой — неуловимо быстро и по-боксерски чисто. Тело Лобанова качнулось назад, а потом стало неудержимо заваливаться на Севера. Тот бесшумно вскочил, подхватил капитана под мышки, усадил. Затем принялся сноровисто раздевать Сергея. Вскоре Белов сам облачился в милицейскую форму, надев ее поверх собственной одежды. Не взял только форменные ботинки, оставив себе свои сапоги. «Под брюками сойдет, никто не обратит внимания», — решил он.
Белов очень ценил свой «боевой костюм» — свитер, джинсы и сапоги. Эти обычные на вид вещи были сделаны из эластичного сверхпрочного материала, синтезированного когда-то в лабораториях КГБ СССР и предназначенного для изготовления одежды профессиональным киллерам-комитетчикам, работавшим за границами Страны Советов. Такая одежда не оставляла микрочастиц на месте преступления, а заодно практически не изнашивалась. Несколько лет назад Север выложил за свой наряд кругленькую сумму, хотя выглядели вещи достаточно скромно: почти воздушный серый свитер, джинсы вроде польских, сапоги — модельные, но давным-давно не модные. Однако оставлять столь удобные и полезные шмотки в милицейском кабинете Север не собирался…
…Лобанов начал подавать признаки жизни. Белов врезал ему кулаком по шее — не очень сильно, но в строго определенное место. Подобный удар отключал человека часа на три.
В шкафу кабинета Север, помимо прочего, обнаружил неброский свитер и потасканные штаны — явно лобановские. В них-то Белов и нарядил капитана.
Усадив бесчувственного опера за столом в позе пишущего, Север сунул в руку Лобанову ручку, а под ручку — лист бумаги. Теперь Белову оставалось сделать всего-навсего одно плевое дело: каким-то образом уйти из отделения…
Толчком открыв дверь кабинета, Север вышел, сразу закрыв ее за собой. Сержант Федя бдил.
— Федь, мне надо в адрес смотаться, — немедленно заговорил Белов голосом Лобанова. — К этому… — Север кивнул на закрытую дверь кабинета. — Парень кое в чем признался, надо взглянуть… Стереги тут. Но клиенту не мешай, он явку с повинной пишет.
— Понял, товарищ капитан! — улыбнулся дюжий Федя. — Быстро вы его раскололи!
— А!.. — Север пренебрежительно махнул рукой. — Хлипкий попался… Ладно, пойду я, охраняй… — Он демонстративно поиграл ключами от собственной квартиры. — Может, найду чего интересного…
— Товарищ капитан, а почему у вас пальцы в краске для дактилоскопии?! — вдруг изумленно вытаращил глаза сержант. Он поднял взгляд на Белова, всмотрелся пристально. — Товарищ капита… Да ты не… — Федя схватился за автомат.
Север почувствовал, будто внутри у него что-то оборвалось…
3
Белов понял: его «представление» с треском провалилось. Одна маленькая деталь разом открыла глаза сержанту…
Север бросил мгновенный взгляд вправо-влево. Коридор отделения был пуст. И неудивительно: менты тоже люди, рабочий день давно кончился, все разошлись, а Федор небось дежурит…
Белов ударил правой снизу вверх. Силы не сдерживал, не до того… Сержант головой и спиной саданулся об дверь лобановского кабинета. Инерция швырнула тело Феди в объятия Севера. Тот подхватил служивого, втащил в комнату Сергея. Федя находился в глубоком нокауте. «Но жив, слава богу, — подумал Белов. — Минут сорок у меня есть…»
…Он сам не помнил, как выбрался из милиции.
На улице почти совсем стемнело. Милицейскую форму Север снял с себя в безлюдной проходной арке, скомкал и выбросил в ближайший мусорный контейнер. Теперь следовало спешить, пока оглушенные стражи порядка не очухались.
«Эх, не почувствовал я слежки, — размышлял Север по дороге к своему дому. — И что Хлам этот опасен, что он пакетик мне подбросил в сумку, не почувствовал… Расслабился, привык к мирной жизни. Придется обратно переучиваться. Теперь я — человек без паспорта и с засветившимися «пальчиками». Если менты меня где-нибудь задержат, то как у беспаспортного обязательно проверят отпечатки. И маяться мне в тюряге…»
Вообще-то Север отпечатков пальцев не оставлял: после его прикосновений к предметам на них оставались лишь микроскопические сальные пятна, не подлежащие идентификации. Но, конечно, при нанесении на пальцы спецкраски для дактилоскопии и последующем их приложении к чему-либо рисунок папиллярных линий Белова оттискивался четко. И тут уж никакой феноменальный организм Севера не спасал…
«Линять мне надо из Москвы, вот что, — думал Север. — Опять Судьба не дает мне спокойно жить, опять ей от меня что-то нужно… В столице оставаться нельзя: слишком часто здесь проверяют документы у граждан, да и жить мне теперь негде… Не друзей же подставлять! Итак, надо уезжать сейчас же!»
Из своей квартиры Север забрал деньги — долларов пятьсот — все, что у него осталось. Для мирной оседлой жизни Белову хватило бы этой суммы надолго, но для путешествия неизвестно куда — маловато, конечно… Однако и вовсе без средств путешествовать непросто.
Белов, разумеется, взял с собой револьвер и пояс-патронташ, целиком состоящий из скрепленных ячеек для револьверных обойм. И ствол в кобуре, и пояс великолепно помещались на теле Севера, под свитером, и были абсолютно незаметны постороннему глазу.
В общей сложности, он провел в своей квартире не более десяти минут.
…Из Москвы и Московской области Север выбрался традиционным для себя способом — электричками, с обязательной покупкой билетов на каждый рейс. Быть опознанным ментами по фотографии в паспорте, оставшемся у Лобанова, Белов не боялся: лицо на том снимке не совпадало ни с реальным обликом Севера, ни с той личиной, которую он сейчас «носил». Фотографировался Белов на тот паспорт, будучи загримированным: искусством грима он владел блестяще. А если у него проверяли документы, Север моментально, без всякого грима, входил в образ, отраженный паспортной фотографией. Осечки не случилось ни разу…
По России Север путешествовал опять же электричками. В них спал сидя, но это ничуть его не стесняло. А питался в привокзальных ресторанах, столовках или буфетах: в пище он был непривередлив.
