Роджер ясно дал понять: сегодня он хочет секса. Отправил Пита в гости с ночевкой. Объявил, что сделает в гриле шашлык из лососины, испечет хлеб и приготовит мой любимый салат (шпинат, мороженая спаржа, козий сыр и малиновый соус). Пропылесосил дом. Налицо все признаки романтического настроя. Мне это даром не надо. Что делать, черт возьми?
27 декабря, продолжение
Как и следовало ожидать, Роджер весь вечер превратил в прелюдию. Подошел, когда я мыла тарелки, и тихонько обнял. Ничего, кроме отвращения и позывов брызнуть «Фэйри» ему в глаз, это у меня не вызвало. Но я позволила Роджеру прижаться ко мне, откинула голову ему на плечо. Он сунул руки в мыльную воду, покрыл ими мои, моющие тарелки, — это напоминало любовную сцену из «Привидения», где Патрик Суэйзи и Деми Мур играют с кусочками глины на гончарном круге. Только Роджер не Патрик Суэйзи, я не Деми Мур, мы не влюблены и ничего приятного в этом нет — мокро и отвратительно. Я уставилась на ошметки спаржи, серую лососевую шкуру, плавающую в воде, и ощутила, что ужин поднимается обратно по пищеводу. Пока Роджер целовал мой затылок и шею, я изо всех сил боролась с тошнотой.
Он водил губами по мелким шейным волоскам, а я представляла себе дом на Черном озере. Должно быть, это один из лесных жилых комплексов — симпатичные деревянные домики, примостившиеся среди сосен. Я с горечью вспомнила, как предложила однажды купить дачу на Черном озере. Казалось, это идеальное место для выходных. Купили бы лодку, учили бы Пита ходить под парусом…
«Покупать дачу в часе езды от дома? Ну и что это за отдых? — проворчал тогда Роджер. — И озеро наверняка грязное. Рядом Виндзорская фабрика».
Все это время у него был дом на том самом грязном озере. Дом, которому мы могли бы радоваться всей семьей. Я чуть не закричала.
Роджер вынул мои руки из воды, нежно вытер их полотенцем и поднес к губам.
— Это подождет. — Он обсасывал мои пальцы один за другим. — Пойдем наверх.
Пока мы шли по лестнице, я лихорадочно искала правдоподобный повод отделаться. Можно сказать, что живот болит. Или голова. Нет, это звучит подозрительно. Роджер знает, обычно я не прочь, даже если зла на него как собака, если он пришел домой поздно или пьяный, даже в разгар истории с Алисой… я редко упускаю возможность заняться сексом. Не понимаю женщин, которые соглашаются на это, только когда все идеально. Они обязательно должны быть влюблены, непременно счастливы, им необходимы особое настроение и романтическая обстановка. Секс для них не просто секс, а эмоциональная привязанность. Два сердца, бьющиеся в одном ритме. А по-моему, любовь и романтика — это здорово, но вовсе не обязательно. Секс — физиологическая потребность, разрядка, взрыв удовольствия. Как только вы начнете ставить его в зависимость от каких-то условий, подключать к нему интеллект — пиши пропало.
Сегодня мои взгляды подверглись серьезному испытанию. Сначала был клубничный массажный гель. Меня вылизывали всю — от пяток до бровей — добрых десять минут. Мерзко до жути. Когда он начал наконец тыкаться в меня, пришло настоящее бешенство. Я била и царапала ему плечи, спину, что Роджер, естественно, счел проявлением животной похоти.
— О-о-о, малыш, — стонал он мне в ухо, — ты просто дикая сегодня!
Роджер и не подозревал, что похоть здесь ни при чем, это чистая ненависть. Мне хотелось разорвать его на куски. Когда он кончил, я разрыдалась. Не отделяясь от меня, прошептал:
— Родная… — рухнул рядом, нашел мою руку в темноте. — Это бесподобно… — Он поцеловал мою ладонь. — Ты бесподобна, слышишь? Чудовище, дикий зверь!
— Нет, Роджер, чудовище — это ты, — отозвалась я.
— Может быть. Но ты меня поражаешь. — Он приподнялся на локте. — Знаешь, я думаю, для нас это как новое начало, да?
Я что-то промычала, и он продолжил:
— Оставим все позади. Начнем с чистого листа. Новый год — новая семейная жизнь!
Я еще раз смутно что-то промычала. Знала: если подождать немного, он заснет. Через три минуты Роджер храпел, как простуженный боров. Я выскользнула из кровати и смыла все его гадости в ванне Пита. Потом пошла вниз смотреть телевизор.
На сегодня все.
В.
28 декабря
С утра Роджер хотел было снова заняться сексом, но Пит вернулся раньше времени. Роджер отправился за покупками. Пока он ходил, я рылась в подвальных сейфах, ничего интересного не нашла. Пит пришел с приятелем, соседским мальчиком по имени Геракл. Это лихое прозвание ему жестоко не соответствовало — мальчик всего боялся, даже попугая. Пит вытащил свои карточки с Покемонами, электронные игры, паззлы, шашки, лего — все, чем можно занять гостя. Но гость оказался просто амебой, ни с чем не хотел играть! Я пригласила Геракла, чтобы у Пита было с кем провести время, пока я прочесываю Роджеровы сейфы, и теперь чувствовала себя виноватой. Им было бы интереснее, если бы я была с ними. Когда Пит гостит у Геракла, он всегда возвращается с какой-нибудь самодельной вещицей. Они мастерят из прутиков рамки для картин, делают рождественские украшения из сосновых шишек. Линетт Коул-Чейз, мать Геракла, придумывает фасоны для стрижки кустов, мастерит альбомы для вырезок и мозаичные птичьи ванночки. У нее на кухне каждая кафельная плитка раскрашена вручную, на тридцати восьми из них красуются домашние животные в наивном стиле, скопированные один в один из журнала для домохозяек.
