Меланхолия
© Caroline de Maigret
Она – парижанка, значит – меланхолик. Ее захлестывают чувства в цветовой гамме своего города. Ей известна эта беспричинная грусть, бессмысленная надежда. Все утраченные воспоминания и возвращающиеся забытые ароматы. Любимые люди, которых больше нет. Уходящее время и улыбка, обращенная в прошлое.
Обычно это длится недолго, но это особое настроение на несколько минут отгораживает ее от всего остального мира, иногда придавая лицу отсутствующее и сосредоточенное выражение.
Она одиноко сидит в ресторане. Она никого не ждет, у нее свидание с самой собой. На столе лежит книга, она смотрит перед собой и никого не видит и не слышит, как вокруг смеются люди.
Она смотрит через окошко такси, как молчаливо проносятся мимо городские кварталы и спешат счастливые люди. Ее дыхание замедляется. Она просит шофера сделать музыку погромче, чтобы та сопровождала ее мысли.
Очень раннее утро. Она идет навстречу входящей в метро толпе. У нее растрепаны волосы, но украшения блестят, все еще напоминая о прошедшем счастливом вечере. По дороге домой у нее разбивается сердце, но она никому не скажет отчего.
С ней кто-то заговаривает, но она не запомнит ничего из того, что ей рассказывают. Потому что она ощутила доносящийся издали запах догоревшей свечи, погружающий в затерянный квартал детства.
Летом она становится очень чувствительной, когда наступают сумерки. В этот час между днем и ночью ее сердце переполнено, словно в него вливается вся память мира. Она не хочет ни с кем разговаривать и дотемна уединяется в своей комнате.
Несовершенная мать
© Caroline de Maigret
Сразу же скажем правду: парижанка – женщина эгоистичная. Будучи любящей матерью, она, тем не менее, не способна совершенно забыть о себе. В Париже редко встретишь mater dolorosa (мать скорбящую), женщину, способную на самопожертвование, существующую только для того, чтобы готовить для своего многочисленного потомства любимое домашнее французское блюдо – суп-пюре пармантье. Парижанка не перестает существовать как личность в тот день, когда у нее появляется ребенок. Она не отрекается от своего слегка инфантильного образа жизни, от дружеских встреч и вечеринок и утомительных дней после них. Впрочем, она ни от чего не отказывается. Потому что она также не бросает работу. Она не отказывается воспитывать своего ребенка, видеть, как он взрослеет, передавать ему свои заветы, культуру, философию. А что происходит в жизни женщины, которая ни от чего не оказывается? Ну, да, беспорядок, много беспорядка, такого постоянного беспорядка, что он становится по сути новым порядком, которому приходится следовать. И это, возможно, первейший принцип воспитательной системы парижанки, которая стала матерью. Ребенок – не царь и бог, ведь он – спутник ее собственной жизни. В то же время ребенок вездесущ, потому что этот спутник повсюду сопровождает свою мать и делит с ней все радости. Случается, что он присутствует на обедах, сопровождает ее в модный магазин, сидит рядом с ней на концерте или посещает вернисаж, засыпая на скамейке под одновременно виноватым и умиленным материнским взглядом. Но ребенок также ходит в школу, в парк, играет в теннис, занимается спортом или берет уроки английского языка. А иногда даже занимается всем сразу. Эти моменты, когда он еще не повзрослел, когда мать и дитя разделяют общие вредные привычки, скорее – регулярные исключения, замечательные отклонения, когда распорядок дня ребенка постоянно нарушается. И, скажем честно, обычно никто на это не жалуется. Позднее у каждого остаются фрагментарные яркие воспоминания, обрывки случайно подслушанных разговоров, однажды подсмотренные признаки мира взрослых, по которым он создавал радостную картинку того, чего когда-нибудь дождется. Эта радость жизни, по мнению парижанки, – лучший способ привить ребенку желание взрослеть, а для матерей – лучший способ никогда не сожалеть о той жизни, которую они вели до того, пока не заимели детей.
