Ознакомительная версия. Доступно 9 страниц из 45
Но сейчас мы сталкиваемся с проблемой некомпетентности, или «компетентности», если речь идет о правильном применении знаний. Из-за обилия имеющихся вариантов даже опытный клиницист испытывает трудности при назначении лечения инфарктному больному. Опять же, вне зависимости от выбранного метода врачу не удается избежать проблем и осложнений. Например, проведенные исследования показывают, что использовать баллонные катетеры имеет смысл не позднее чем через 90 минут с момента госпитализации больного с инфарктом. По их истечении вероятность его спасения резко падает. Это означает, что за считаные минуты медицинская бригада должна провести все анализы для каждого пациента, госпитализированного по поводу болей в груди; поставить правильный диагноз и составить план лечения; обсудить его с пациентом и получить согласие на предлагаемое лечение; убедиться, что у больного нет аллергии и других проблем медицинского характера, которые необходимо учесть; подготовить бригаду врачей и лабораторию катетеризации, доставить туда пациента и начать лечение.
Какова вероятность того, что обычная больница сможет уложиться в полтора часа? В 2006 г. она составляла менее 50 %.
Этот пример нельзя назвать нетипичным. Такого рода неудачи – обычное явление в медицине. Исследования показывают, что не менее 30 % больным с инсультом врачи назначают неполное или неправильное лечение. То же характерно для 45 % астматиков и 60 % пациентов с пневмонией. Сделать все правильно – задача немыслимой сложности даже тогда, когда человек знает, что нужно предпринять.
В течение какого-то времени я пытаюсь понять причины наибольших трудностей и стрессов в медицине. И дело не в деньгах, позиции правительства, опасности оказаться в суде по обвинению во врачебной ошибке или в разборках со страховыми компаниями, хотя и это играет свою роль. Виноваты возросшая сложность научных представлений и то напряжение, которое возникает, когда мы пытаемся реализовать обещания науки. Это не только американская проблема. Я сталкивался с ней и в Европе, и в Азии, и в богатых странах, и в бедных. Более того, к моему удивлению, я обнаружил, что такая ситуация характерна не только для медицины.
Сложность профессиональных знаний существенно возросла в различных сферах человеческой деятельности, и, как результат, нам стало труднее реализовывать эти знания. Это видно хотя бы по тому, как часто власти ошибаются при возникновении стихийных бедствий – ураганов или торнадо. За последние четыре года на 36 % выросло количество судебных исков против прокуроров, совершающих правовые ошибки. Наиболее частые среди них – простые административные ошибки, например несоблюдение сроков рассмотрения дел, «завинчивание гаек», а также неверное применение статей закона. Вы сталкиваетесь с ошибками в компьютерных программах, видите их в неудачах иностранных спецслужб, в банкротстве банков – по сути, везде, где мы сталкиваемся с необходимостью обладать высоким мастерством исполнения или большим объемом знаний.
Выработать правильное отношение к подобным ошибкам нам не дают наши эмоции. Мы можем простить неведение. Если отсутствует стандарт того, как должна выполняться конкретная работа, то мы радуемся даже тому, что человек старается. Однако, если требуемые знания существуют, но были неправильно применены, нашему возмущению нет границ. Какой смысл мы вкладываем в слова, когда говорим, что половина больных с инфарктом вовремя не получают медицинской помощи? Что мы имеем в виду, когда утверждаем, что две трети смертных приговоров отменяются из-за судебных ошибок? Ведь неслучайно философы дали этой категории ошибок такое безжалостное название – неумение. Правда, те, кого это касается, называют это по-другому – недосмотр или даже халатность.
Однако сами исполнители (т. е. те, кто лечит больных, применяет законы, просто реагирует на нужды людей) считают, что при таком подходе не принимается во внимание вся сложность выполняемой работы. Каждый день растет объем того, чем нужно управлять, что приходится исправлять и чему следует учиться. При такой сложности ситуации ошибки возникают от чрезмерного старания, а не от отсутствия такового. Поэтому в большинстве профессий принято не наказывать за ошибки, а поощрять повышение квалификации.
В случаях, рассказанных Джоном, удивительно то, что он – один из лучших хирургов, которых я знаю и который уже более 10 лет занимается практической хирургией. При этом мой друг – не исключение. Основная проблема не в наших индивидуальных способностях. В большинстве областей профессиональная подготовка стала интенсивнее, чем когда-либо. Люди тратят годы, занимаясь по 60, 70 и даже 80 часов в неделю, выстраивая свою базу знаний и накапливая опыт, прежде чем приступить к самостоятельной практике. И не важно, кто они – врачи, преподаватели вузов, юристы или инженеры. Люди стремятся к самосовершенствованию. Сегодня даже трудно представить, насколько еще можно повысить профессионализм. Тем не менее ошибки совершаются с прежней частотой, несмотря на то что индивидуальное мастерство каждого специалиста растет.
Вот какой оказалась ситуация на начало XXI в. Мы накопили огромные знания, мы вложили их в руки самых образованных, самых обученных и самых трудолюбивых представителей нашего общества. С помощью этих знаний они действительно совершают невообразимые вещи. Тем не менее полученные знания часто оказываются неуправляемыми. Люди продолжают совершать ошибки, которых можно было бы избежать. Излишне говорить, что они деморализуют и создают ощущение тщетности усилий, чего бы это ни касалось – медицины, финансов, бизнеса или власти. При этом мы все четче осознаем причину наших ошибок: объем и сложность полученных знаний мешают нам правильно, безопасно и надежно воспользоваться их плодами. Знания, когда-то давшие нам свободу, превратились в наше бремя.
Это означает, что во избежание ошибок нам нужна новая стратегия, которая одновременно учитывает и накопленный опыт, и наличие у людей определенных недостатков. И такая стратегия существует, хотя, на первый взгляд, она может показаться излишне простой, даже примитивной тем, кто долгие годы потратил на создание более совершенных навыков и технологий.
Эта стратегия называется «Чек-лист».
Глава 1
Проблема исключительной сложности
Некоторое время назад в журнале Annals of Thoracic Surgery приводился случай, описанный сухой прозой медицинской статьи. Это был настоящий кошмар, случившийся в небольшом австрийском городке в Альпах. Отец с матерью и трехлетней дочкой отправились в лес. На какой-то момент они потеряли ее из виду, и этого было достаточно, чтобы она провалилась под лед небольшого пруда. Родители в отчаянии бросились за дочерью, но найти ее удалось на дне только после получаса поисков. Они подняли девочку на поверхность, вытащили на берег и стали выполнять инструкции по восстановлению сердечной и дыхательной деятельности, переданные им по сотовому телефону бригадой экстренной помощи.
Спасатели прибыли через восемь минут после звонка и попытались оценить состояние девочки. Она ни на что не реагировала. У нее не было ни кровяного давления, ни пульса, ни признаков дыхания. Температура тела составляла всего 18,9 °C. Зрачки ребенка были расширены и не реагировали на свет, что свидетельствовало о прекращении мозговой деятельности. Девочка умерла.
Ознакомительная версия. Доступно 9 страниц из 45
