Все было сделано аккуратно. Тайник выдавала только примятая прошлогодняя трава. Но лейтенант знал, что она распрямится после первого же дождя.
Мотор патрульной машины продолжал работать, ее капот слегка вздрагивал, из выхлопной трубы выбивался синеватый дымок. Онода Ватанабэ перенес рацию из «Линкольна», ставшего бесполезным, в джип, уселся за руль и нажал на педаль газа.
Минут десять он мчался по пустой дороге, извивающейся между холмами, вынырнул из-за очередного поворота и увидел впереди грузовик, застывший на обочине. Около него стояли несколько солдат. Один из них подал японцу знак остановиться.
Онода Ватанабэ замедлил ход, сделал вид, будто подчиняется команде. Но перед самым грузовиком джип вдруг рванулся вперед и едва не сбил двух военных. Треснул предупредительный выстрел, в ответ на который разведчик только стиснул зубы и прибавил скорость. Винтовки застучали вразнобой. Японец побледнел, пригнул голову к рулю.
В кабине раздался резкий щелчок, на ветровом стекле образовалось отверстие с паутинкой трещин по окружности. Пальба продолжалась. Оноду спасло то, что дорога петляла, и стрелки не могли поймать в прорези прицелов маленький серый автомобиль, быстро удаляющийся от них.
Грузовик развернулся и ринулся в погоню. Но он не мог достать джип, мчащийся на предельной скорости. На длинном крутом подъеме преследователи совсем исчезли из виду, и у лейтенанта Ватанабэ появилась надежда на то, что ему удастся уйти.
Однако вскоре дорога взобралась на перевал. С высоты открылся вид на долину с пологими склонами.
Тут-то Онода Ватанабэ и обнаружил, что путь ему перекрыл другой военный грузовик. Он стоял прямо посередине узкого шоссе так, что объехать его не было никакой возможности.
Около машины суетились солдаты. Косые лучи солнца, показавшегося из-за туч, блеснули на касках и винтовочных стволах.
Джип резко свернул с шоссе и с натужным воем переполз через придорожный кювет. Потом он, переваливаясь на рытвинах, поехал к полуразрушенному дому, видневшемуся на пустыре, но на половине пути уткнулся в глубокую колдобину, повис на мостах и остановился.
Диверсанту пришлось оставить машину и бежать через высокий бурьян, спотыкаясь о кучи муравейников и проваливаясь в ямы. На одной из неровностей он подвернул ногу, но превозмог острую боль в лодыжке и добрался до развалин.
Все окончилось очень быстро. Подъехали еще два грузовика, набитых военными. Они окружили дом. Кольцо стало медленно сжиматься.
Лейтенант Ватанабэ взглянул в проем окна, увидел в двадцати шагах от себя солдат с винтовками на изготовку и понял, что выбора у него не осталось. Он приставил пистолет к виску и нажал на спусковой крючок.
Гибель японского разведчика означала провал операции «Сакура». Для специалистов, обследовавших радиостанцию японского диверсанта, осталось загадкой предназначение блока, способного выдавать импульс только на одной частоте. О контейнере с изображением мухи на крышке и надписью «Яд, убивающий на месте» американская контрразведка не знала. Латунную коробочку никто не искал.
Спустя несколько десятилетий свиноферму Тома Бутмана унаследовал его внук Дин. Энергичный продолжатель семейного бизнеса стремился расширить производство и приобрел территорию вокруг старого дуба.
Городок Гринхилс дорого заплатил за смерть японского диверсанта. Через семь с лишним десятков лет контейнер, спрятанный лейтенантом Ватанабэ, был раздавлен тяжелым ножом бульдозера, управляемого нелегальным мексиканским рабочим Раулем Вирджилио. Бедствие, предназначенное Вашингтону, обрушилось на этот маленький населенный пункт.
Но давайте обо всем по порядку.
Адмирал Кондраки
Косые лучи тропического солнца, выплывшего из безбрежных просторов Тихого океана, рассеяли утренний туман над гаванью. Золотистые блики заиграли на мачтах и орудийных башнях кораблей, стоящих на рейде. С грозным ревом взлетели два истребителя, развернулись над морем и взяли курс на северо-запад, к китайским берегам.
В казармах прозвучал сигнал «Подъем», и бетонные дорожки военного городка задрожали от топота ботинок морских пехотинцев. В небольших одноэтажных офицерских домиках захлопали двери. На главной базе Восточноазиатской группировки США, расположенной на острове Руам, начинался обычный день.
Шумы утреннего пробуждения гарнизона почти не долетали до виллы командующего группировкой, отделенной от аэродрома и порта цепью высоких холмов. Завернувшись в темно-синее махровое полотенце, адмирал Кондраки в пляжных тапочках прошлепал по холлу. Стеклянные двери с тихим шелестом раздвинулись, в помещение ворвался пряный аромат тропического сада.
Стивен Кондраки сбросил полотенце на шезлонг и хотел уже прыгать в бассейн, как вдруг услышал где-то над собой возню и сладострастное постанывание. Ему казалось, что какие-то личности обманули охрану, проникли в адмиральский сад и занялись любовью, пристроившись почему-то на верхушке пальмы.
Подняв голову, Стивен увидел двух больших белых попугаев с хохолками на головах. Птицы, прикрыв глаза в эротической истоме, с увлечением целовались, сцепившись черными кривыми клювами. Заметив хозяина виллы, попугаи расцепились, потоптались на ветке и разорались такими противными скрипучими голосами, что у адмирала резануло в ушах.
– Заткнитесь! – крикнул Кондраки.
На наглецов это никак не подействовало. Чихать они хотели на чины и звания, на всю Восточноазиатскую группировку с ее авианосцами, ракетными крейсерами, атомными подводными лодками, морской пехотой и Стивом Кондраки, вообразившим себя пупом земли.
Да что им, глупым пернатым, какой-то командующий. Их предки жили на острове Руам задолго до того, как люди создали здесь базу. Военные рано или поздно уйдут, а попугаи останутся.
Так, наверное, думали птицы. Они не обратили никакого внимания на недовольство адмирала, в зоне ответственности которого, от Аляски до Африки, проживало более половины населения нашей планеты, и опять перешли к поцелуям.
Кондраки опустил голову, чтобы не видеть этой вызывающей наглости, надвинул на глаза очки для плавания и нырнул в бассейн. Кристально чистая водная гладь вскипела белыми пузырями, волны выплеснулись через бортик.
Попугаи захлопали крыльями, снялись с ветки и улетели. Две рассорившиеся белки выскочили из густой листвы старого мангового дерева и стали носиться друг за другом, перескакивая с одной ветки на другую. Серый адмиральский кот Бэзил с серебряной медалью на кожаном ошейнике вышел из-за угла виллы, уселся под кокосовой пальмой и стал сосредоточенно вылизывать лапу.
Бэзил делал вид, что занят исключительно проблемами кошачьей гигиены, но внимательно следил за белками. Бывали случаи, когда в запале ссоры какой-нибудь из хвостатых зверьков, не рассчитав прыжок, падал с высоты на бетонную дорожку, вьющуюся среди сочного травяного газона. Он не успевал прийти в себя, как оказывался в кошачьих когтях.
