Примерно года полтора спустя реальный Борис Эдуардович Лампочкин созрел, поднабравшись опыта, и в сети появился неуловимый хакер Бедлам.
И только в сто сорок первой гуманитарной гимназии могли догадываться, что под этим боевым псевдо скрывается одноимённый соученик…
Предводительницу этой зонной команды звали Селеста Ван Экк, судя по именной нашивке, и пребывала голландка в чине майора.
Выглядела она лет на двадцать восемь, не больше, что однозначно свидетельствовало – деваха крутая донельзя. В таком возрасте выслужить большую звёздочку – это ж какие надо иметь заслуги! Вряд ли интербригадовка у пластического хирурга уменьшила себе видимый возраст. Не такие натуры идут во внутренний патруль сводной армии стражей периметра.
Человеки, озабоченные надуманными проблемами, подобными морщинкам у глаз или жировым складочкам, вряд ли добровольно попрутся в Предзонье и уж тем более настолько глубоко – в призонную округу, чуть ли не в Зону. Тут проблемы другие, более чем серьёзные, и жировые складки в дефиците, не успевают образовываться при таком стремительном темпе движения.
У мобильных рейдеров зато морщин полно, это да, и повреждений шкуры хватает. Косметический спец замается шрамы разглаживать и дырки штопать. А начштаба ВП уже наверняка устал подписывать электронные письма с «искренними соболезнованиями» родственникам, утратившим близкого человека…
– Сталкер, выкладывай хабар, – велела наголо обритая, по обыкновению патрульных, но всё-таки от природы вполне симпатичная майорша. – Бить не будем, не боись. Я сегодня добрая. Ты и твой дохлый напарник нам столько мишеней приманили… Ты даже награду за содействие правоохранителям заслужил. Что тебе дать? Боезапас, жратва, лекарства. Всё, что хочешь, мы недавно в рейд вышли, полно всего.
По-русски она говорила прекрасно, свободно и почти без акцента. Возможно, из эмигрантских потомков девушка, в смутное время на рубеже веков многих слабодушных людишек, искавших лучшей доли, на Запад унесло ветрами перемен.
– Нету ничего, – сказал пленный сталкер. – Чес-слово, пустой. У Шеста гляньте, он вроде успел чего-то набрать. Я с ним только три дня тому сошёлся, в скобочную Припять добазарились рулить.
– И правда нету, – подтвердил чернокожий, но тоже великолепно говорящий по-русски мастер-сержант Жан-Жак Дешане, обыскавший зонного скитальца, рейдерами спасённого от гнусной участи превращения в прокажённого зомби. – Вот оно, всё что есть.
Выставку трофеев сымпровизировали на относительно ровном фрагменте раскрошенного асфальта. Здесь лежало всё-всё, извлечённое из карманов, сапог, пазух сталкера и высыпанное из пятнистого рюкзака. Початая бутылка «кока-колы», ноль тридцать три ёмкостью, коричневым продолговатым пятном темнела на скомканной светло-серой футболке, одной из двух его сменных…
– Тот уже прирулил. – Командирша бросила короткий взгляд в сторону ржавой решётчатой конструкции, рядом с которой виднелось длинное человеческое тело, обугленное со стороны головы. Затем медленно, сканирующе оглядела окрестности, там-сям «украшенные» проказниками, окончательно превращёнными в трупы. Стены бывших многоквартирных домов посёлка, канувшего в пропасть истории, вздымались с двух сторон, и мерещилось, что мрачные плоскости потихоньку сдвигаются, лелея тайную надежду сплющить в блин всё, что между ними оказалось.
Сколько ж ещё продержатся в Предзонье эти человеческие творения, прежде чем обрушиться? Год, десять, сорок лет или сто? А может, уже завтра этот ещё сохранившийся нетронутым участок превратится в лунный пылевой ландшафт…
– Ты куда теперь, сталкер? Хоть для приличия соври, знаю, что правды не дождаться… без пыток. Впрочем, вижу, ты сам ещё не знаешь, куда дальше. Мы на север курс держим, вдоль границы. Ближе к источнику черноты шансов поживиться у тебя намного больше, но туда не ходи, если что. Ещё раз поймаем… я не всегда добрая.
– Прямо в Зону, – сказал он. – У меня другого пути нет. Или здесь кончайте, или отпускайте, я спешу.
Патрульные любят, когда пленные ведут себя вызывающе, «по-мужски». Это рейдерам-добровольцам очень импонирует. Они скорее пощадят сильного и наглого, чем скулящего, умоляющего не убивать.
– Некогда мне тут с вами лясы точить, – добавил он.
Правду сказал. Зная прекрасно, что не поверят они. Многие одиночки подолгу шастают в ближнем околозонье, несмотря на ежесекундную вероятность исчезнуть вместе с камнем, на который присядешь, сараем, в котором устроился на ночлег, или травянистым покровом, по которому шагаешь. В призонной округе тоже на солнышке не понежишься беспечно, но всё-таки здесь нет повышенной радиации и многих других смертоносных прелестей в кавычках, которыми под завязку набита Зона. Главное, что здесь бал не правят выбросы злой энергии!
– Тебя там кто-то ждёт? – спросила майорша с ухмылочкой, искривившей её сочные, выразительные губы. – Неужели очаровательная сталкерша тебе свидание у монолита назначила? Или для романтических прогулок вы предпочитаете свалку?
Выражение лица сталкера не изменилось. Хотя лучше бы эта голландская сука ударила сапогом или прикладом, чем словом…
Чем-то он ей понравился, явно. Задержанный понимал прекрасно, что другие солдаты вовсе не обязаны разделять симпатии командира и огонь в спину не исключён. Острое сожаление пронзило его. От стольких монстров убежал, скольких завалить пришлось, столько лишений перенёс, проказникам не достался вот, чудом выжил, а теперь глупо подохнуть от рук своих же соплеменников…
И куда деваться, вариант, что с ним просто поиграют, отпустят, а потом сожгут вероломно, – суровая жизненная правда.
Потому что жизнь такая здесь, в глубине Черноты. Сплошная рулетка судьбы… русская. Никому не ведомо, в какой из ячеек следующих мгновений – твой последний патрон.
Ни для кого никакой гарантии, что проживёшь намного дольше, чем любой из убитых тобой.
Кто в это не уверует безоговорочно, как в первейшую аксиому, тот в сердцевине Чёрного Края долго не протянет. Уж что-что, а эту очевидную истину Луч давно уяснил отнюдь не теоретически.
Он умеет играть по правилам, навязанным Зоной. Уловил алгоритм пульсаций её ненависти и чует макросхемы движений её античеловечной энергии.
Слышит ЕЁ.
Потому и жив…
– Не-е, Лису точно не позову третьей… Моя медновласка тебя не жалует. И поделом, Паучище. Ты слишком много от баб хочешь. Женщина не обязана шевелить извилинами. У неё своя миссия на этой земле.
– Жалко, что у некоторых её исполняющих в запасе дополнительные жизни…
– Дрынькай давай, ироничный ты наш. Не отбирай хлеб у Мартиросяна, пожалей ветерана юморного фронта. О драконах ни слова, да?
