А я вот что думаю по этому поводу.
Нобелевку должны давать по очереди.
Очередь надо занимать с утра.
Вот наши патриоты занимали, написали ручкой номер на руке, а их оттеснила какая-то наглая тетка.
– Наверно, прикинулась инвалидом со справкой, – сказала мама.
– Вот так всегда, – продолжила мама, – зазеваешься в очереди, и уже какая-то тетка получает или водки пять бутылок в одни руки, или какую-то там премию. Типа Ленинского комсомола.
Читатели и писатели
Один начинающий писатель (то бишь я) однажды выпивал с одним начинающим читателем (строителем Лёхой, хорошим человеком).
Лёха прочел пока одну книгу, «Робинзона Крузо»: читать он в принципе не любит.
– Как писатель я – начинающий, – сказала я.
– Как читатель я тоже, – сказал Лёха. – И еще неизвестно, начну ли когда-нибудь.
Помолчали.
Каждый думал о своей будущей судьбе начинающего читателя и начинающего писателя.
Первым нарушил молчание Лёха:
– Как читатель я – Пятница.
– Как писатель я – тоже, – грустно сказала я.
– Как ты думаешь, сколько нужно времени, чтобы перейти от начинающего читателя к начинающему писателю? – как-то тревожно спросил Лёха.
– Это происходит неожиданно, – сказала я глубокомысленно.
– Если честно, пока у меня нет позывов, – откровенно признался Лёха.
Вновь помолчали.
Лёха вдруг опять встрепенулся:
– А бывает так, что если ты читатель, и уже не начинающий, то все равно никогда не станешь писателем, даже и начинающим?
– Бывает, – сказала я еще более глубокомысленно. – Но со временем, – прибавила я наставительно, – любому читателю все равно захочется стать писателем.
– Так что, – с отчаянием проговорил Лёха (который, повторюсь, читать не любит), – придется мне становиться читателем? Так, что ли?
– Чтобы со временем стать писателем – начинающим?
– Нет, не начинающим! – вдруг сказал Лёха, и дьявольский блеск тщеславия заиграл в его зрачках.
– А зачем? – задала я отрезвляющий вопрос.
Лёха, красивый тридцатилетний парень, понурился и говорит:
– Бабы не любят…
– Так и писателей не любят! – беспощадно припечатала я.
– Да?! – спросил Лёха обрадовано. – А я-то думал… Ну, тогда не буду я ни читателем, ни писателем – ни начинающим, никаким! Останусь строителем-ремонтником!
И мы добили водку, говоря уже исключительно о его бабах.
А Петровичу?
Кстати, сосед тоже против Нобелевки для Алексиевич.
– Да что ж такое-то?! – возмущается сосед. – Дали какому-то Алексеичу. Еще бы, блять, Петровичу дали!
Фоменко – сила
Заходил сосед, человек с какой-то злонамеренной наклонностью к философии и такой непроходимый дурак (говорит, к примеру, что раз за доллар больше рублей дают, значит, рубль, наоборот, поднялся), что мама его подозревает в недюжинном уме (шифруется, говорит мама).
По делу заходил, в общем.
Увидав на столе мою книжку, сказал:
– Ты, штоле, написала?
Я потупилась:
– Выходит, так.
– Все равно до Фоменко тебе далеко – вот он наконец понял, что Рим младше Москвы. Уважаю.
– Далеко, – легко согласилась я.
– А че такая маленькая – книга-то? (спросил сосед, поняв, что я на него все равно никогда не обижусь, как бы он ни поддевал).
– На бо́льшую мозгов не хватило. Ее зато можно читать в поезде или типа в туалете. Так обо мне и пишут – читать, пишут, можно где попало типа поезда или метро. Про туалет, правда, стесняются писать почему-то, хотя между строк чувствуется.
– В туалете нельзя, – произнес сосед весомо. – В туалете все силы своего воображения надо направить… ну, сама понимаешь.
