Четверг
Девоньки, родименькие! окликнули нас с дороги. А этим-то чего? пробурчала Нинцо. Их было двое: одна беременная, с большим животом, другая в черном, сутулая. Ты ведь Нинцо, верно? Сказала та, что в черном. Да, я, тетя Нели, сказала Нинцо. Поди к нам на минутку, детка, подойди, голубушка. Пошли посмотрим, чего им. Они сидели на скамье под деревом. Обе взмокшие, с красными лицами, особенно беременная. Сделай богоугодное дело, доченька, мне не наклониться так, сними с нее обувку. Ноги у беременной отекли. Нинцо передала мне корзину, наклонилась без слов. К доктору ходили, со дня на день ждет. Не могли же эти туфли изгваздать, у нас сами знаете, какая грязища, сказала сутулая в черном. Через пост пропустили? в один голос спросили мы. Да, сказала беременная. Как увидели мой живот, – она тяжело дышала. Мы попросили. У них есть доктор, он посмотрел меня. Ух, как у тебя ноги-то отекли! сказала Нинцо. Так бывает, когда тонус повышенный, сказала та, что в черном. Да и жара свое делает. Когда ждешь? спросила Нинцо, не поднимая головы. Скоро, сказала беременная. Со дня на день ждем, дочка, со дня на день, сказала в черном. А что мы можем, сама видишь. Где нам рожать, кого просить, куда податься? Не знаю! Не то что доктора, никого не осталось. Одни мы и такие же несчастные, вроде нас. Им-то что! Ихние теперь и этот мир, и эта жизнь, и всё на свете. Выбрались отсюда и живут, не тужат. Их ничто не убьет, а вот мы тут подыхаем, и такие, как мы. Мама, сказала беременная. Ночи не сплю, все ее караулю, прислушиваюсь, сердце разрывается: вот сейчас начнется, вот сейчас… И когда, наконец, откроют этот треклятый коридор, будь он неладен. Хоть бы ее вывести, о себе уж и не думаю, что – я, мне пару деньков осталось жить. Мама! громче сказала беременная. Господи, спаси нас и помилуй! сутулая в черном перекрестилась. Жалко в этих туфлях по грязи, единственная пара у нас, доченьки, миленькие, потому и позвали вас, побеспокоили. Нехорошо к доктору в грязных туфлях. Сутулая в черном достала из матерчатой сумки грязную пару туфель и протянула Нинце. Какое же это беспокойство, сказала Нинцо, ей никак не удавалось расстегнуть застежку на опухшей ноге. Кнопа, поди-ка, никак не справлюсь, вот тут прижми пальцем. Извините, девочки, сами знаете, какая у нас там грязища. Трубу прорвало, сказала беременная. Одну застежку мы кое-как расстегнули. У вас трубу прорвало, а у нас воды не стало, пробурчала Нинцо. От них воду таскаю, кивнула на меня. Мам, посмотри, какие у нее груди, сказала беременная и подбородком показала на Нинцу. Ее несчастная мать тоже была такая. Грудастая. Нинцо гордо покосилась на меня, мне стало смешно, но я сдержалась. Тебе сколько лет, дочка? спросила та, что в черном. Тринадцать, Нинцо опять оглянулась на меня. Не может быть! удивилась та, что в черном. На вид не меньше восемнадцати! Золотко, доделай уж доброе дело, надень на нее вот эти. Нинцо легко надела на беременную грязные туфли и встала. Чистые протянула женщине в черном. Та положила туфли в сумку. Да, мне как будто восемнадцать, Нинцо выпрямилась. А ей вот тоже тринадцать. Да что ты! поразилась сутулая в черном, даже руками всплеснула. Посмотришь – совсем маленькая, особенно рядом с тобой. Она пока ребенок, у нее и месячных еще не было, прыснула Нинцо. А у тебя есть? обе женщины засмеялись. У меня? У меня уже год как… Ты настоящая женщина, сказала беременная. Эй, чего куксишься? Нинцо наклонилась ко мне. Мы тут все женщины, базарим о женском. Они опять засмеялись. Ладно, тетя Нели, пойдем мы, пока! Нинцо взяла корзинку. Как твоя бабушка, детка? спросила ее та, что в черном. Да плохо, сказала Нинцо. Мы повернулись, чтобы уйти. За ней ведь ты ходишь? Я, больше некому, дедушка Заур и близко не может подойти. От отца ничего не слыхать? Да как сказать, сказала Нинцо. Вроде с ним в порядке. Вот откроют коридор и… Всего хорошего, тетя Нели, не оглядываясь, сказала Нинцо. Жалость-то какая, Господи! Как эта женщина помирает, без близких, без догляда, без доброго слова. За что? Помоги нам, Господи, призри несчастных, не оставь своею милостью, Господи! Мама, сказала беременная. Будьте здоровы, девочки. Большое вам спасибо, родненькие! Мы пошли. Знаешь, что я с тобой в другой раз сделаю, сказала я. Да будет тебе, Кноп, и у тебя будут месячные, никуда ты не денешься. Мне было не до нее, не то вмазала бы как следует – пусть бы погонялась. Ей ни в жизнь меня не догнать. Шагай быстрее! сказала я. Хотя таскать такие сиськи тяжело, наверное… Нинцо хотела что-то ответить, но передумала. Промолчала.
Пятница
Теперь смотри внимательно, сказала Нинцо. В это оконце никому не пролезть, только тебе. Мы брели вдоль дороги, высматривая подорожник. Так что тебе сильно повезло, Кнопа. Я промолчала, наклонясь до земли, срывала подорожник. Значит так, слушай теперь. Лучше прийти до двенадцати часов. В двенадцать у них смена караула. Потом опаснее. И чего они пост чуть не к аптеке пристроили! сказала я. Меня подташнивало. Разве у нас с тобой есть такой большой дом? такой, как у Гвелесиани? сказала Нинцо. Тут тебе и аптека, и магазин. Теперь слушай сюда, подвинулась поближе. Слушай внимательно. Обойдешь дом с заднего двора, перелезешь через окно ихнего евросортира. Там осторожней, не напорись на осколки стекла в раме, не оставь на ней кой-чего, она прыснула. Нинцо, сказала я. Прошу тебя! И без того тошнит. Ну, ладно, ладно, сказала Нинцо. Как окажешься в доме, иди налево. Там сначала коридор, оттуда перейдешь в аптеку, помнишь – детское питание у них всегда хранилось слева. Да, сказала я. Если от нас, то справа. Оно наверняка на старом месте. Этим оглоедам детское питание и даром не нужно. Может, пойдем уже отсюда? сказала я. Меня тошнило. Конечно, пошли, а то кто-нибудь заметит, сказала Нинцо. Она показала мне свои грязные ладони. Фи, посмотри на мои ногти, на что они похожи! Мы взяли корзины и пошли быстрым шагом. Нинцо, худо мне, сказала я и остановилась. Совсем худо, очень тошнит. Нинцо забрала мою корзину, взяла меня за руку. Всё, Кнопа, всё, не бойся, идем вот сюда. Вошли во двор детского сада. Уйди, сказала я. Да ладно тебе! Что ты в самом деле, сказала она. Рвоты я, что ли, не видела? Уйди, Нинцо. Всё, пошла, сказала Нинцо. Не смогла сдержаться, стошнило прямо возле качелей. Нинцо сидела рядом, перебирала подорожник в корзине. Отпустило? спросила. Полегчало хоть? Да так, сказала я. Не очень. Что ты ешь такое, что всю дорогу выворачивает? Не знаю, сказала я и сплюнула. Иди, подвинься, сказала Нинцо. Остальное расскажу. Отложила корзину, встала. Пить хочу, сказала я. Пить… Откуда здесь возьму тебе воду? Нинцо села на сломанные качели. Что смотришь? Садись, покачаемся. Нинцо, меня только что вытошнило, сказала я. Кнопка-малышка, ну, пожалуйста, сядь с той стороны. Я села. Какая ты бледная, сказала Нинцо, оттолкнулась от земли, качели качнулись. Только бы не заскрипели, сказала я. Слушай внимательно: когда ты выйдешь, я буду поблизости, но, допустим, если вдруг что-то не сошлось и нас заметят. Она опять оттолкнулась. Кто их знает. Могут в темноте принять не за тех или еще чего. Да мало ли… Могут стрельбу открыть. А чтобы не стреляли, и вообще для безопасности, мы должны поднять крик, вопить изо всех сил, поняла? Дескать, это мы, дети. В детей не станут стрелять, поняла? Откуда ты знаешь, что не станут, сказала я. Война. Говорю тебе, не станут, сказала Нинцо, повторила как-то упрямо. Дай сигарету. Зачем? Опять ведь вырвет, не надо. Хочу, сказала я. Дай! И сама оттолкнулась ногой, качнула качели. Стрелять не станут, сказала Нинцо и протянула мне сигарету. Главное, чтобы не приняли за кого-нибудь. А поймают, ничего не сделают, и отнять у нас нечего. Особенно если среди них окажется тот, голубоглазый. Он меня знает. Нинцо, сказала я. Что? сказала Нинцо. А если через поле пойти? Офонарела совсем, да? сказала Нинцо. Не видишь, что к тому полю никто близко не подходит, даже они сами. Не слышала, что ли, что оно заминировано? Слышала, вроде. Я отвела взгляд. Оттуда все-таки ближе перейти, и лес рядом… Нинцо, сказала я, а если станут стрелять? Не станут, она щелчком выстрелила сигарету. Вставай, пошли. А если станут? Помнишь того убитого в ущелье? Не напоминай мне с утра до ночи этого убитого с его мозгами! крикнула Нинцо. Меня тошнит! Ты просто трусиха, вот и всё. Мне там не протиснуться, а то бы сама полезла, без тебя бы обошлась! Если не можешь, скажи, что-нибудь придумаем. Что-нибудь другое. Если ваш ребеночек не помрет до тех пор. Я встала. Пошли, сказала. Нинцо изменилась в лице. Какая ты маленькая, Кнопа, сказала тихо и погодя: А теперь еще меньше стала. Ладно, извини, прости. Напрасно я так.
