Наконец, за два дня до отъезда, все было уложено: запчасти, два чемодана, одеяла, палатка, надувные матрацы и всякая мелочь. В субботу ни свет заря наша «Антилопа» стартовала на юг. Двинулись мы на Ростов. Погода была чудесная. Было то счастливое время, когда съезды с дорог не ограничивались. Вечером ставили палатку. Эдик с Инной ночевали в машине, мы в палатке. За Ростовом взяли курс на Северный Кавказ: Карачаево-Черкессия, Тиберда, Дамбай, Северный приют. На Северном приюте тогда тоже свободно можно было расположиться. Бросили машину, поднялись на Клухорский перевал. Жара, а озеро замерзшее – красота. На Северном приюте жили три дня, и, как это ни странно, никто нас не гонял. Я написал несколько этюдов. Это место я очень полюбил, но в следующие посещения нас поднимали ночью и заставляли уезжать. Покинув этот благословенный «приют», мы двинулись дальше к Каспию. Махачкала, Дербент, Кубачи, колоритная архитектура, виртуозные чеканки, мечети, мусульманские кладбища, ночи, разрываемые воем цикад, утренние часы, испорченные множеством насекомых, обнаруженных в палатке. И, наконец, красавец Баку.
В Баку жил наш приятель Коля, украинец бакинского разлива. Так что мы лелеяли надежду наконец-то как следует выкупаться, натянуть парадную одежду и посетить хороший ресторан. Однако Коли дома не оказалось. Он был профессиональный спортсмен, а в летние месяцы водил туристические группы. Сейчас он, по предположению его маменьки, должен был находиться на озере Гек-Гель. Его родители приняли нас очень гостеприимно. Накормили различными блюдами азербайджанской кухни и уложили спать на кровати, что нам показалось невиданной роскошью.
На следующий день мы отправились осматривать город, а обедать решили в самом лучшем ресторане, который размещался в пьедестале памятника Кирову. Заказали коньяк «Бакы», разные салаты и закуски. Средства у нас были ограничены, так что мы все тщательно посчитали заранее, но официант тут же сбил все наши карты. Когда он принес поднос, мы были несколько удивлены – на стол переехали икра, балык, маринованный чеснок, какая-то зелень и прочие закуски.
– Мы же этого не заказывали! – воскликнул я.
– Заказывали, не заказывали. Я уже тридцать лет работаю официантом, так он меня будет учить, чем нужно закусывать коньяк «Бакы».
Пришлось смириться. Вообще, отношение к деньгам здесь было несколько своеобразным. Сдачи мелочью не давали. Требовать мелочь считалось неприличным. Мой приятель незадолго до этого побывал в командировке в Баку. В последний день перед вылетом, когда деньги остались только на проезд в автобусе, умопомрачительный запах привел его к мангалу, у которого колдовал армянин. Он клал на бумажную тарелочку две котлетки – люля-кебаб и говорил «два рубл». Виталий не смог удержаться, но решил сэкономить остатки своих средств. И, когда подошла его очередь, он сказал:
– Мне одну котлетку.
– Зачем, дарагой, ты думаешь невкусный? Бери как все – тебе понравится.
– Да нет. Я, знаете, не очень голоден.
– Как хочешь, дарагой, – он бросил на тарелочку один люля-кебаб и провозгласил стандартную фразу. – Два рубл.
– Я чувствовал себя идиотом, – рассказывал впоследствии Виталий, – при моих мизерных средствах я заплатил вдвое дороже других и остался голодным.
Посещение ресторана также наложило отпечаток на наш скромный бюджет. Последующие два дня в Баку мы занимались исключительно архитектурой и этнографией. График нас поджимал, и через два дня, осмотрев Девичью башню, творения Дадашева и Усейнова и прочие достопримечательности, мы отбыли в сторону Нухи – бывшей столицы Шехинских ханов. Дорога была не очень приятная – горы лысые. Когда темнело, на дорогу выходили шакалы и светили глазами, как фарами. В связи с этим ночевки особого удовольствия не доставляли.
По прибытии в Нуху мы выяснили, где размещается дворец Ширваншаха и отправились к нему. В нем велись реставрационные работы. Внутрь нас не пустили. Пошли искать начальника. Наконец, его нашли и началась бесконечная бесплодная беседа.
– Я член Союза архитекторов СССР. Вот членский билет. Мне и моим коллегам очень хочется посмотреть дворец Ширваншаха.
– Мусульманин?
– Нет. Но мы интересуемся азербайджанской архитектурой. Так что вы уж нам разрешите.
– Мусульманин?
– Да нет же, я говорю. Но мы архитекторы.
– Зачем женшин в брюках? У нас женшин в брюках не ходит.
– Да какую это играет роль? Они переоденутся перед тем, как мы зайдем.
– А второй твой человек мусульманин?
– Нет. Но он тоже интересуется азербайджанской архитектурой.
– Нэ пущу. Нэ мусульманин. Женщин в брюках. Мы делаем реставраций. Никто нэ должен ходить во дворец. Все.
Положение было дурацким. В это время из ворот вышел парень, как мы поняли, реставратор. Он услышал конец разговора, подошел к нам и обратился к старцу.
– Слушай, отец. Мы тоже не мусульмане. Мы, как ты знаешь, из Москвы, а тем не менее уже три месяца занимаемся у вас реставрацией, и никого это не волнует. Так что можешь их пустить.
– Нэ разрешаю.
– Ребята, что вы его слушаете! Здесь в соседнем здании представитель Министерства культуры – интеллигентная дама. Идемте, я вас познакомлю. Она вам все сама покажет. Дама, действительно, была интеллигентной, а дворец оказался довольно скромных размеров. Реставрационные работы были весьма трудоемкими, так как на всех потолках были фигурные карнизы в виде сталактитов. Лепка переплеталась с зеркальными участками – эдакая шкатулка. Когда мы поднялись на второй этаж, министерская дама начала объяснять нам нехитрую технологию:
– Здесь находился гарем. А здесь вот два балкона. Оба выходили на площадь. В день суда на площади собирался народ. Если у Ширваншаха перед этим была хорошая, ласковая жена, он надевал красные одежды, выходил на левый балкон и миловал. Если жена была неудачной, он надевал черные одежды, выходил на правый балкон и карал.
Скажем прямо, правосудие было крайне незатейливым и без лишних формальностей.
После посещения дворца мы отправились на базар, дабы пополнить недостающие запасы провианта. Пока наши дамы находились на базаре, мы разговорились с местным жителем, припарковавшимся возле нас. Вообще, наша машина вызывала неподдельный интерес, вернее не так машина, как номера, начинавшиеся на ЯЯ.
– Вы из Ялты или из Ярославля?
– Нет, мы из Киева.
– А что же значит ЯЯ? Это специальные номера?
– Нет, это старые киевские номера (звучало анекдотично).
В это время появились наши дамы с метровыми азербайджанскими огурцами и прочей снедью. Единственное, что им не удалось достать – это хлеб.
Наш новый знакомый сообщил нам, что хлеб нам все равно не продадут – запрещено. «Что же делать?» «Пошли со мной, мине дадут». Я пошел с ним. Он подошел к первой же бабе, что-то сказал, она открыла мешок и вытащила пару лавашей.
