Мара любит этот коттедж не меньше самою Тэйна, для нее это второй дом. Когда она была маленькой, Тэйн часто забирал ее к себе. Она без устали вертелась у него под ногами, пока он укладывал торф, кормил коз, взбивал масло… Тэйн называл Мару своей маленькой помощницей, и та сияла от удовольствия, уверенная, что без нее Тэйну с делами не справиться, хотя, на самом деле, это он помогал ей и ее семье — отцу, поглощенному работой на ферме, и матери, которая возилась с малышом Кори.
— Люди говорят, что ничего не случится, — говорит Мара. — К лету океан успокоится, и всё опять будет в порядке.
Усталая неуверенность в глазах Тэйна сменяется яростью штормового моря. Выставив квадратный подбородок, он кладет руку на стену дома и смотрит на океан так, будто бросает ему безмолвный вызов. Потом поворачивается к девочке.
— Пусть они этого не видят, но ты-то не слепая, Мара! — восклицает он. — Ты больше не ребенок, и я не хочу тебе лгать. Всем нам давно пора глянуть чуть дальше собственного носа и этого богом забытого места.
Мара продолжает прибивать ставень, но сердце ее сжимается от страха. Она ещё никогда не слыхала, чтобы Тэйн так говорил о Винге. Его семья, так же как и семья Мары, жила на острове с незапамятных времён. Тэйн никогда не покидал Винг и всегда говорил о нём с гордостью. До сих пор.
Толстенький паучок пробегает по ставню, и Мара замирает со вскинутой рукой, давая ему время перебраться на раму, и только после этого ударяет снова. Она тоже никогда не покидала остров; во всяком случае, в реальной жизни. У Мары есть свой, тайный, способ путешествовать, но она никогда никому о нём не рассказывала. Он принадлежит только ей одной.
Тэйн просит Мару спуститься вниз. Когда ее ноги ступают на землю, он берет ее за плечи и ласково, но твердо разворачивает лицом к морю.
— Не слушай остальных. Не пытайся отворачиваться и обманывать себя. Остальные ошибаются. Никакое чудо нам не поможет. Мы спасемся только в том случае, если отважимся посмотреть правде в глаза.
Марино сердце сжимается еще сильнее Она смотрит через поле ветряных мельниц и солнечных батарей туда, где когда-то были берег и дорога, пристань и школа. Всего несколько лет назад Мара ходила в школу. Потом школу забрало море. Зимой из-под воды еще выступала плоская крыша. Теперь не видно и ее.
К северу от Винга темнеет россыпь крошечных обрывистых островков. Раньше все это было одной землей, но за последнее столетие землю вместе с холмами проглотило море, и теперь из воды торчат лишь их верхушки, словно разбросанные океаном кучки помета. За эти сто лет жителям островов неоднократно приходилось переносить свои дома, а то и целые деревни, все выше и выше по склонам. Большой и высокий Винг оказался переполнен беженцами — они заселили старинные полуразрушенные дома и фермерские постройки.
— Но Тэйн! — Мара едва не плачет. — Что же нам делать?!
К ней снопа возвращается утреннее ощущение тревоги в груди. Только теперь это не беспокойство, это страх.
Тэйн вздыхает и снова выпячивает подбородок.
— Мы должны были начать что-то делать уже давным-давно. Мне и самому понадобилось немало времени на то, чтобы взглянуть правде в глаза. Но, быть может, мы еще что-нибудь успеем, если начнем действовать немедленно..
Мара в раздумье смотрит на океан. Повернувшись к Тайну, она перехватывает его странный, тоскующий взгляд. Он и раньше так на нее смотрел. Мара знает, что взгляд этот относится не столько к ней, сколько к ее покойной бабушке. Мара очень похожа на свою бабушку — ровесницу Тэйна, которую он знал с детства.
— Будем пить чай? — спрашивает Мара, пытаясь вернуть старика к действительности.
— Ах да, чай... — Тэйн смущенно улыбается, и они идут в дом.
Мара с аппетитом жует большую, теплую овсяную лепешку с маслом, которой угостил ее Тэйн. Только сейчас она осознает, как проголодалась, побегав на свежем воздухе без завтрака. Но даже лепешку она ест, стоя на пороге, не желая пропустить ни единого мига этой чудесной погоды. Старик тем временем разжигает плиту и ставит чайник. Чай, который пьет Тэйн, кажется Маре слишком крепким и отдающим торфом, поэтому он всегда заваривает для нее мяту и добавляет туда ложечку ее любимого верескового меда.
— Расскажи мне про себя и бабушку Мэри. — просит Мара, закрывая глаза и, словно цветок, подставляя лицо солнцу. Лучше слушать истории о прошлом, чем думать о том, что ждет тебя в будущем.
— Я уже всё рассказал, — отвечает Тэйн сварливо.
Мара не уверена, стоит ли задавать следующий вопрос — вопрос, который мучил ее все долгие штормовые месяцы. Тоска, неизменно охватывающая Тэйна при одном упоминании о бабушке Мэри, не раз заставляла Мару ломать голову на эту тему.
— Ты ведь ее любил? — наконец решается она. — Любил, да?
Тэйн, не отвечая, разливает чай по щербатым чашкам. Они молча сидят за столом, пятнистым от солнечных лучей, падающих через распахнутое настежь окно.
— Всё это давно в прошлом, Мара, — говорит он.
— Но…
— Что ушло, того не воротишь. А сейчас нам надо думать о будущем.
Мысли в голове у Мары начинают крутиться с бешеной скоростью. Она так и знала. Между Тэйном и бабушкой Мэри что-то было! И поэтому он так любит ее, Мару. Мара знает, что она — вылитая бабушка; ей об этом все старики говорили, и она видела фотографии бабушки в молодости. Они действительно очень похожи — одинаковый пытливый взгляд, густые черные волосы. Даже — как говорит мама — стройная худощавая фигура и стремительная манера двигаться, и те похожи.
Но никто никогда не выражал ни малейшего сомнения в том, что бабушка Мэри была счастлива замужем за дедушкой. Оба умерли в глубокой старости, и как это возможно, чтобы Тэйн...
— Послушай меня, Мара, — доносится до нее голос Тэйна. — Твое будущее не здесь, не на Винге. Быть может, скоро и Винга-то никакого не останется. Или останется, но так мало, что мы все здесь просто не поместимся. Твое будущее ждет тебя в другой части этого мира.
Загадка бабушкиного прошлого вылетает у Мары из головы; перед ней встают куда более насущные вопросы.
— А какие они, другие части мира, Тэйн? Никто об этом не рассказывает…
Маре вспоминаются места, которые она видела во время своих тайных странствий. Удивительные места, такие странные и непохожие на привычный остров, привычно окруженный морем. Но ведь её путешествия не настоящие — всего лишь фантазии, навеянные электронными устройствами, доставшимися ей в наследство от погибшего мира…
— Внешний мир превратился для нас в загадку, — отвечает Тэйн. — Поэтому о нём никто никогда и не говорит.
— А ты как думаешь? — допытывается Мара
— Не знаю. — Тэйн тяжело вздыхает. — Когда океаны поднялись и поглотили землю, мы были потрясены. Внезапно перестали приходить грузовые суда, и наша связь с континентом оборвалась. Мы были в шоке, — Тэйн слегка наклоняется вперед, и Мара видит в его глазах отголоски того давнего ужаса. — Мы не могли понять, что происходит, и нам столько всего предстояло сделать, Нужно было полностью изменить свой образ жизни, перенести дома и фермы вверх по холму, подальше от моря. Всего за несколько лет мы перешли на полное самообеспечение А вокруг бушевали такие шторма, каких тебе и видеть не доводилось. Нам было просто некогда думать ни о чём и ни о ком другом, кроме как о своем крошечном острове. Мы отчаянно сражались за то, чтобы выжить Как только бури немного поутихли, несколько наших рыбаков вышли в море, чтобы узнать, что происходит на континенте. — Тэйн снова умолкает, и по выражению его лица. Мара догадывается, что он до сих пор не может до конца поверить в то, о чём рассказывает. — Они не нашли ничего, кроме океана. На месте прежних гор торчали лишь верхушки — голый камень, непригодный для жизни. И никаких признаков земли! Однажды узнав об этом, мы постарались забыть о внешнем мире. Так мы и жили все эти годы, боясь оторваться от своих островов. Жили до сих пор. Тэйн крепко сжимает Марину руку.
