В голове у Боамунда заворочалась новая мысль.
— Слушай, так сколько же я здесь пролежал? — спросил он. — Если мои доспехи действительно полностью заржавели — это значит, что я лежу здесь уже… — он подумал, — …больше месяца.
— Попробуй.
— Ничего.
— Ты уверен?
— Конечно, я…
Карлик с шумом втянул воздух сквозь зубы. Известные своими связями с заклинателями, магами и прочими зловещими организациями подобного толка, карлики являются также признанными кузнецами и металлургами. Что означает, что они тоже имеют эту ужасно раздражающую манеру, знакомую любому, кто когда-либо ставил свою машину на техосмотр для выяснения причин непонятных шумов в моторе, — втягивать воздух через дырку в зубах вместо того, чтобы отвечать на вопросы. (Дырка в зубах, как указывают современные исследования, обычно является результатом нанесения по ним удара после сообщения вспыльчивому клиенту, что нужных запчастей нет.)
— Ты застрял намертво, приятель, — сказал карлик. — То есть в буквальном смысле намертво. Никогда не видел ничего подобного.
Боамунд ощутил легкий приступ паники где-то в глубинах своего пищеварительного аппарата.
— То есть как это — «намертво»? — испуганно спросил он.
Карлик, казалось, не слышал его.
— По правде говоря, это и неудивительно, если учесть, сколько времени ты тут пролежал. Ну что ж, допустим, можно попробовать старым добрым зубилом, но я ничего не обещаю.
— Эй-эй! — сказал Боамунд; но в следующую секунду вселенная начала яростно содрогаться.
— Я так и думал, что ничего не выйдет, — сказал карлик спустя некоторое время. — Шлем намертво приржавел к оплечью. Похоже, придется поработать ножовкой. Подожди минутку, ладно?
В идеальном мире Боамунд указал бы ему (вполне справедливо), что у него не такой уж большой выбор в этом вопросе; однако поскольку мир, в котором он находился, до сих пор страдал от последствий атаки карлика с молотком и зубилом на его шлем, Боамунд не стал утруждать себя. Он ограничился коротким «А-а-гх».
— Ну и хорошо, — сказал карлик откуда-то сбоку. — Вот ножовка, вот молоток побольше, лом и ацетиленовый резак. Полежи тихо минуточку, пока я…
— А что это такое — «астиленовый»… — как ты там сказал?
— Ах да, — карлик немного помолчал. — Помнишь, я говорил тебе, что я родственник того карлика?
— И что?
— Ну так вот, — сказал карлик, — на самом деле, я его… Сейчас скажу… — Карлик принялся бормотать себе под нос. Он считал.
— Ты его кто?
— Я его пра- пра- пра- пра- пра- пра- пра- пра- пра- пра-пра- пра- пра- пра- пра- пра- пра- пра- пра- пра- пра- пра-пра- пра- пра- пра- пра- пра- пра- пра- пра- пра- пра- пра-пра- пра- пра- пра- пра- пра- пра- пра- правнук, — сказал карлик. — Приблизительно. Если основываться на том, что, скажем, мы имеем пятнадцать сотен лет, кладем тридцать пять с чем-то лет на поколение… Ну, ты уловил идею.
На протяжении нескольких минут в пещере царила очень глубокая тишина, нарушаемая только карликом, который пробовал справиться с петлями Боамундова забрала с помощью треугольного рашпиля.
— Повтори, что ты сейчас сказал? — проговорил Боамунд.
— Я пра- пра- пра- пра- пра- пра- пра- пра- пра- пра-пра- пра- пра- пра- пра- пра- пра- пра- пра- пра- пра- пра-пра- пра- пра- пра- пра- пра- пра- пра- пра- пра- пра- пра-пра- пра- пра- пра- пра- пра- пра- пра- правнук этого карлика, — сказал карлик. — Того, про которого ты говорил. Меня зовут Ноготь-на-Ноге, можно просто Ноготь. Ага, вот так уже лучше! Думаю, мы близки к цели.
Боамунд издал булькающий звук, какой издает кран в отеле, когда отключают воду.
— Что это ты сказал, — уточнил он, — про пятнадцать сотен лет?
Ноготь поднял глаза от рашпиля.
— Примерно пятнадцать сотен лет, — отвечал он, — плюс-минус пара лет или что-то вроде того. Такова устная традиция относительно тебя; понимаешь ли, это предание, которое передавалось из уст в уста на протяжении сорока поколений. По крайней мере, приблизительно сорока поколений. Ну-ка, подержись секундочку…
Раздался хруст, и что-то подалось. Через несколько секунд Ноготь горделиво продемонстрировал бурый от ржавчины кусок металла.
— Это твое забрало, — объяснил он. — Теперь самое трудное.
— Я пролежал здесь пятнадцать сотен лет?
— Да, что-то вроде, — сказал карлик. — Так сказать, наличными. Ты был зачарован.
— Я так и подумал.
— Молоко, — продолжал карлик. — В нашей семье есть целое предание о том, как Ноготь Первый заколдовал Глупого Рыцаря, дав ему выпить молочного коктейля своего приготовления. Вообще-то это, можно сказать, самое интересное, что случилось у нас за все это время. Полтора тысячелетия наша линия не прерывалась, и сейчас нас осталось трое, с тех пор, как мамаша преставилась, да покоится она с миром, — я, братец Отмороженный да братец Заусеница; полтора тысячелетия, и что мы сделали за это время? Опоили одного рыцаря, да починили пару сотен тысяч чайников, да наточили еще пару сотен тысяч ножей для газонокосилок! Это называется «преемственность».
— Я…
— Лежи смирно.
Раздался ужасающий скрежет, и что-то сильно ударило Боамунда в подбородок. Когда он пришел в себя, его голова снова могла двигаться, а рядом с ним лежало нечто, напоминающее большое бурое ведерко для угля.
— Твой шлем, — с гордостью сказал Ноготь. — Кстати, добро пожаловать в двадцатый век.
— Добро пожаловать куда?
— Ах да, — отвечал Ноготь, — я и забыл, в твое время еще не начали их считать. Я бы на твоем месте не беспокоился, — добавил он, — ты не так уж много пропустил.
— Правда?
Ноготь подумал.
— Да, пожалуй, — сказал он. — Так, теперь твой нагрудник. Здесь нужна горелка, я полагаю.
Несмотря на то, что сказал Ноготь, Боамунд почувствовал, что кое-что он определенно пропустил, — а именно изобретение ацетиленового резака.
— Какого черта, — сказал он, когда снова овладел своим голосом. — Что это было?
— Я все объясню потом, — отвечал Ноготь. — Пока что считай, что это просто переносной дракон, ладно? — Он поднял отрезанный кусок и отшвырнул его в сторону. С лязгом приземлившись, нагрудник исчез в облаке ржавых хлопьев.
— Коротко говоря, — продолжал Ноготь, — у вас были Темные века, потом Средневековье, затем Ренессанс, век Просвещения, век Индустриальной Революции и век Мировых Войн. Ну а в основном это была сплошная суета, как всегда. Вот разве что, — добавил он, — эта страна больше не называется Альбионом, она называется Великобританией.
Боамунд снова издал булькающий звук.
— Велико?..
