Тот помолчал, потом махнул рукой в направлении зала:
— Там увидите объявление, сняли меня с последнего тура.
— Как это??
— А вот так.. — с тоскливой безнадежностью в голосе произнес Виктор.
— Ничего не понимаю, пойдем со мной, узнаем, в чем дело! — воскликнул новый знакомый, и, взяв Одинцова под локоть, увлек за собой внутрь здания.
Игра заканчивалась.
Шум в зале заметно усиливался. То тут, то там вспыхивали цейтнотные перестрелки, и вокруг таких столиков быстро собиралась толпа любопытствующих зрителей.
Виктор увидел, как его главный недоброжелатель Моллимард, пыхтя и ежесекундно откидывая назад всей пятерней свои кудлатые волосы, явно играет «на флажок» в ничейной позиции с молодым парнишкой лет шестнадцати.
— Remis? (Ничья?) — резонно предложил разойтись с миром юноша.
— Non! — нагло выкрикнул Моллимард, наклонив голову к часам.
Виктор видел, что флажок на часах парня вот-вот рухнет.
«Что же он не зовет арбитра? Тот по правилам должен зафиксировать ничью!»
Однако неопытный юноша судорожно продолжал делать короткие движения своей ладьей.
Одинцов оглянулся.
Василий Петрович стоял около щита, и что-то горячо доказывал собравшейся вокруг него толпе из судей, организаторов и игроков.
Внезапно сзади раздался торжествующий крик Моллимарда, и с десяток человек поспешили к его столику глянуть на развязку.
Бледный юноша недоуменно смотрел на часы. Красный флажок на его циферблате безжизненно висел острием вниз.
Поражение.
«Ну, надо же… повезло этому козлу…» — с горечью подумал Одинцов.
Его резкая неприязнь к кудлатому, с выпуклыми глазами, французу не была необоснованной.
* * *
Именно в четвертом туре жребий свел их, как лидеров турнира. Противник напористо вел партию, стремясь только к атаке на неприятельского короля. Однако Виктор мастерски защищался и перед контролем времени перехватил инициативу. Моллимард попал в цейтнот и не успел сделать последний, 40-й ход.
…Виктор спокойно оформлял свой бланк, как внезапно француз истошно заверещал.
Из его быстрых слов, выпаливаемых, словно пулеметные очереди, Виктор понял всего несколько фраз.
Моллимард орал:
— Эти русские!! Заполонили все турниры и не дают нам получить хорошие призы!! Вас давно пора всех гнать из Франции!! А ты, — Одинцов, нечестно вел сегодня партию! Ускорял ход часов сильным нажатием на кнопку! Это меня нервировало!!
Вокруг их столика стремительно росла толпа зрителей, и через минуту человек сто пятьдесят молчаливым кольцом окружали Одинцова, наблюдая за его реакцией.
Виктор поставил свою подпись на бланке, положил его в центр доски, и, нагнувшись вперед, произнес по-русски:
— Слышь ты, Дуремар! Подписывай бланки, коли проиграл, истеричка кудлатая!
И без того выпуклые глаза француза выкатились вперед. Он замолк и нервно облизал пересохшие губы.
Виктор встал, отодвинул стул и вышел из зала, сопровождаемый недоброжелательными взглядами собравшейся толпы.
…Теперь Моллимард обвел торжествующим взором собравшихся зрителей и с важным видом стал поучать растерявшегося юношу, как тому надо было правильно играть партию.
Сзади кто-то сжал локоть Одинцова.
— Плохо дело, — Василий Петрович с сочувствием смотрел в глаза своему соотечественнику, — они решили первый приз не давать никому, поэтому к тебе и придрались…
— Так на этой бумаге одна ложь! — запальчиво выкрикнул Виктор.
— Ничего на них не действует, — развел руками Василий Петрович, — никакие аргументы! А всю кашу заварил вот этот друг, — кивок в сторону «Дуремара», — так что ты ему обязан во многом своим несчастьем. Виктор скрипнул зубами.
Организаторы спешно убирали комплекты шахмат, выставляя на столы дешевое вино, фрукты — готовилось закрытие.
Через полчаса счастливчики получали из рук пузатого арбитра заветные белые конверты с призовыми деньгами.
Виктор понуро сидел на стуле рядом с русским эмигрантом и пил из большого бокала Cote du Rone.
— Не огорчайся, — подбодрил его Василий Петрович, — в следующий раз осторожнее будешь…
— Как осторожнее? — не понял Одинцов.
— Ну, не все подряд партии станешь выигрывать, им очень не нравятся такие вещи, поэтому тебе и отомстили за это.
Желваки заходили на лице Виктора, он резко встал:
— Спасибо Вам, теперь буду ученый, — и направился к выходу из зала.
— Подожди меня, на машине подвезу! — бросил вслед ему Василий Петрович.
— Хорошо, я на улицу выйду, здесь душно! — ответил Виктор.
Через несколько минут игроки маленькими группами стали покидать место прошедшего соревнования.
Они проходили мимо нервно курящего Одинцова, со злорадством смотрели в его сторону и удалялись, что-то обсуждая между собой.
Наконец показался Моллимард со свитой друзей.
Виктор выпрямился.
Француз поравнялся с Одинцовым и торжествующе посмотрел на русского.
— Ну что, доволен? — не выдержал Виктор.
— Ce n est pas la peine![4]— с невыносимо гадкой улыбкой выкрикнул француз и сделал опрометчивую, не шахматную ошибку.
Он слегка ударил своим белым конвертом с деньгами Одинцова по носу.
В следующую секунду кулак русского, описав незамысловатую дугу, обрушился на челюсть Дуремара. Тот нелепо клацнул зубами и протаранил спиной свое окружение.
Француз по-заячьи закричал.
Следующий удар пришелся в солнечное сплетение.
Моллимард согнулся, словно циркуль и схватился за живот.
Его окружение оцепенело смотрело на происходящее, потом вдруг все разом закричали:
— N'ose pas! Au secours![5]— голоса французов слились с воем сирены. На беду Одинцова в эту минуту как раз мимо здания проезжала патрульная машина белого цвета с сине-красной полосой на борту.
Спустя несколько секунд чьи то сильные руки схватили Виктора сзади за локти.
— Arrêtes![6]— раздался властный голос. Одинцов попытался вырваться, но его держали крепко, словно клещами…
