Книга Три коротких слова - Эшли Родс-Кортер

Меня вырвали из семьи, и никто не объяснил мне, что произошло. Я пребывала в уверенности, что меня в конце концов привезут к маме и Люку, где бы они ни находились. Может, когда-то я и была слишком мала, чтобы понять происходящее, но прошли годы, а на мои вопросы никто так и не ответил. Мне пришлось жить у совершенно незнакомых людей. Целых девять лет меня передавали из рук в руки, как подержанную игрушку. Первые мучительные часы разлуки с мамой встают в памяти яснее, чем последующие несколько лет.

Машина притормозила. Выглянув из окна, я увидела дерево с голубыми цветками размером с чайную чашку.

– Вот мы и приехали! – сказал водитель, словно ожидая, что я обрадуюсь.

Дверца машины распахнулась, и надо мной склонилась какая-то женщина.

– Ну, привет. Меня зовут миссис О’Коннор. Я о тебе позабочусь.

И она погладила меня по голове.

– А где мама?

– Она не сможет сегодня прийти, – ответила миссис О’Коннор. К ней, вцепившись в ее юбку, прильнули двое малышей.

Меня уложили в комнате, где стояли колыбелька, детский манеж и большая двухъярусная кровать. Вокруг сопели дети, но мне было очень одиноко. Я плакала о маме. Никто не пришел меня утешить, и я, всхлипывая, стала бубнить «Ты – мое солнце», пока не уснула.

Утром я первым делом спросила:

– А мама уже здесь?

– Нет, зато ты будешь жить с братиком, – ответила миссис О’Коннор.

Вечером меня отвезли в Сеффнер к Бенедикту и Аннабелле Хайнз. Я обрадовалась, когда увидела Люка, однако он спал с другим малышом на нижнем этаже, а мне отвели комнату наверху, но из-за низкого скошенного потолка мне было страшно оставаться там одной.

Если нельзя жить в одной комнате с братиком, как в нашем трейлере в Южной Каролине, то лучше бы мне было вернуться к маме и Дасти. Меня не радовали ни огромная лужайка, ни качели, ни детский батут с бассейном, ни дом – самый шикарный из всех, мною виденных. Свою злость и досаду я вымещала на девочке помладше, которую тоже звали Эшли.

– Зайчонок мой, – ласково звала меня миссис Хайнз. Вообще-то они с мужем предпочитали возиться с малышами, и я это знала. Особенно они носились с Люком: он был такой мелкий, что Хайнзы ушам своим не поверили, узнав, что ему почти год. Миссис Хайнз готовила ему отдельно и считала, что он прибавляет в весе исключительно благодаря ее свекольному пюре.

Никто не отвечал мне, почему мама не приезжает. Как-то раз я сунула телефонную трубку прямо в руку миссис Хайнз и потребовала:

– Позвони моей маме, пусть приедет и заберет меня!

– Я не знаю ее номера, – вздохнула миссис Хайнз, – но я что-нибудь придумаю.

Через несколько дней мистер Хайнз отвез нас в то же здание, куда меня перевели из полицейского участка.

Там ждала мама. Она обняла меня, а потом, осмотрев мои руки и ноги, строго спросила:

– Что это за сыпь?

– Комары покусали.

– Тебя что, держат в лесу? – И мама бросила обвиняющий взгляд на соцработника, стоявшего в дверях.

– Мама, мне там не нравится! Забери меня домой!

– Скоро, солнышко, но не сегодня.

– А когда?

Она снова взглянула на соцработника, потом на меня.

– Сначала мне надо найти работу и квартиру получше.

В следующий раз мы ждали очень долго, но мама так и не пришла.

Я поминутно спрашивала: «Ну где же она?» – и в конце концов совсем расхныкалась.

– Похоже, М-А-М-А сегодня не объявится, – протянул соцработник.

– Как можно так обращаться с собственными детьми! – возмутился мистер Хайнз и бодрым голосом добавил: – Нам пора.

– А как же мама?

– Мы не можем больше ждать. Миссис Хайнз будет волноваться.

– Пожалуйста! – умоляла я. – Она придет! Придет!

Он вытолкал нас с Люком в коридор и сказал соцработнику:

– Я не допущу, чтобы это повторилось.

– Это какая-то ошибка, – не унималась я. – У вас часы спешат! Мама к нам обязательно придет!

Я вырвала свою руку и бросилась назад в комнату для свиданий.

– Пойдем, Эшли, – с плохо скрываемым раздражением повторил мистер Хайнз.

Я нырнула под стол, надеясь потянуть время. Может, мама запаздывает – ведь в машине мотор барахлит, а еще она могла сбиться с дороги. Мистер Хайнз опустил Люка на пол и полез за мной:

– Эшли! Прекрати немедленно! Мы сейчас же уходим!

Он протянул мне руку, но я зло оттолкнула ее. Это у них часы спешат! Это они не могут потерпеть! Они, только они не дают маме шанс!.. В конце концов меня выволокли из-под стола и, не обращая внимания на мой плач, отвезли назад – в свой постылый дом.

Но никто не мог запретить мне думать о маме – о том, как она улыбается, поет в душе, как красит глаза и губы. Я говорила ей: «Мама, ты такая красивая!», а она целовала меня в щеку, оставляя яркий след от губной помады, который мне очень нравился. Для Дасти у мамы было куда больше поцелуев, и я ему завидовала. Иногда, когда они думали, что я сплю, я за ними подсматривала.

– Хотите, покажу, как мои мама и папа развлекаются? – спросила я у девочек, достала двух мишек из хозяйского ящика для игрушек и прижала мишек передом друг к другу. Девчонки прыснули со смеху.

– А еще они могут вот так. – Поощряемая всеобщим смехом, я просунула голову одного мишки между ногами второго и изобразила стоны, которые иногда слышала по ночам.

– Что здесь такое? – раздался над головой голос миссис Хайнз.

Дети бросились врассыпную, но я осталась и разыграла свое представление перед миссис Хайнз.

– Положи игрушки на место и ступай во двор, – сказала она тоном, не терпящим возражений.

Я пулей вылетела из дома, с грохотом захлопнув за собой дверь.

– Моя очередь! – окликнула я маленькую Эшли, однако та как ни в чем не бывало проехала мимо на трехколесном велосипеде. Вне себя от ярости, я догнала ее и схватила за шею. На подмогу прибежал Люк, схватил меня за ногу и попытался повалить на землю. Пришлось его стукнуть. Он завизжал, и из дома выбежала миссис Хайнз. Крепко схватив мою руку, она завела меня в дом и усадила на табуретку – «остыть».