Ознакомительная версия. Доступно 40 страниц из 196
Так повторялось три раза: багровая жара под грохот труб и невесомость, стремительно нарастающий, пронзительно-синий холод под перегрузку, почти удушье, мелодичное розовато-оранжевое возрождение, овеянное теплотой. А потом в последний раз ударил мороз, промчалась жара, и уже по-обычному солнечно вспыхнул потолок концертного зала. Первая часть симфонии кончилась.
Со всех сторон неслись восклицания и смех. Кто-то кряхтел, кто-то оттирал застуженные щеки, кто-то зычно орал: «А ну, автора сюда! А ну, автора!» Большинство торопилось к выходу.
– Он совсем с ума спятил! – негодовал Аллан. – Даже от Андре не ожидал такой нелепицы! Зачем вы меня сюда притащили?
– Никто тебя не тянул, ты сам пришел. И что тебя ожидает, знал отлично. Я предупреждал, что музыку Андре могут вынести лишь здоровяки.
Я протянул ему пригласительный билет. На нем было напечатано: «Андре Шерстюк. „Гармония звездных сфер“. Симфония для звука, света, тепла, давления и тяжести. Часть первая – „Круговорот миров“. Часть вторая – „Люди и небожители“. Часть третья – „Вечное как жизнь“».
Аллан хмыкнул и повеселел.
– Здесь еще одного компонента не хватает: запаха, – пророкотал он, посмеиваясь. – Вот бы смердящее аллегро и благоухающее адажио! Чтобы полнее впечатление, как по-вашему?
– Успех! – с уважением сказал Лусин. – Все потрясены. Равнодушных нет. А?
– Не «а», а «ч». Чепуха, – сказал я. – На вторую часть осталась лишь треть зала.
– Новизна. Понимают не сразу.
– Занимайся лучше своими диковинными новыми формами, а не музыкой, – посоветовал я. – Твоего бога Гора с головой сокола, может, удастся приспособить для защиты от летучих мышей на дальних планетах, а на что пригодится новое творение Андре?
4
После неистовой первой части вторая показалась спокойной. Возможно, впрочем, что мы пообтерпелись. Главным в ней был свет – клубящаяся зеленовато-желтая тьма, красные вспышки, змеящиеся фиолетовые полосы, искры и стрелы, рушащиеся с потолка, как при полярных сияниях, потом все постепенно затянуло розовым теплым туманом, в нем хотелось понежиться, чувства и мысли засыпали.
Все это происходило под мелодичное звучание электронных голосов, тяжесть и давление то мерно нарастали, то исчезали, холод налетал не так пронзительно, как раньше, сменявшая его жара не так обжигала.
В общем, эта часть мне понравилась. Ее можно было терпеть, а для произведений Андре это уже немало. Зато в третьей части нам снова досталось. «Вечное как жизнь» могло вогнать в гроб любого. Андре, видимо, хотелось доказать, что жизнь – штука непростая, и он достиг цели. Нас обжигало, леденило, оглушало, ослепляло минут двадцать, если не больше.
Симфония уже окончилась, а все в зале сидели, опоминаясь. У некоторых был до того измученный вид, что я расхохотался. Аллан шумно ликовал. Так с ним всегда: необычное сперва озадачивает его, потом приводит в восторг.
– Крепкая симфония! – орал он. – Обрушить этакий концертище на существ с альфы Центавра или Сириуса – там они не очень костисты, – останется мокрое пятно! Нет, здорово!
По пустеющему залу разнесся голос: друзей автора симфонии просили к восточному выходу. Аллан помчался, обгоняя выходящих, мы с Лусином не торопились. Я знал, что Андре меня дождется.
У восточного входа быстро скопилась кучка приятелей. Я устал пожимать руки. Хорошенькая Жанна Успенская, жена Андре, сияла. Она неумеренно торжествует, если Андре что-нибудь удается, и надо сказать, ей часто приходится торжествовать. В данном случае, впрочем, она могла бы радоваться и не столь открыто.
Она громко сказала:
– Ты изменился, Эли! Просто не верится, такой ты загорелый и добрый. Послушай, ты не влюбился?
Я знал, почему она говорит громко, и мне это не понравилось. К нам приближались Леонид Мрава и Ольга Трондайк.
Грозный Леонид на этот раз казался почти веселым, а Ольга, как всегда, была уравновешенна и светла. Она, конечно, поняла намек Жанны, но и виду не подала, а Леонид с такой силой тряхнул мою руку, что я охнул. Этот великан – они с Алланом вымахали до двух метров тридцати – вбил себе в башку, что я стою у него на дороге. Боюсь, Ольга поддерживает в нем это заблуждение. Это тем удивительней, что, не в пример Жанне, Ольга совсем лишена кокетства.
– Я рада, что вижу тебя, Эли, – сказала Ольга. – Ты, кажется, улетал на Марс?
– А чего я не видал на Марсе? – буркнул я. – Мы монтировали седьмое искусственное солнце на Плутоне. Слыхала о таком?
– Конечно. Желто-красный карлик нормальной плотности, мощность восемь тысяч альбертов. Я недавно вычислила, что этой мощности не хватит для нормального функционирования. Ты не ознакомился с моей запиской, Эли?
– Нет. От твоих записок у меня голова болит – так они учены!
Ольга не обиделась и не огорчилась. Она слушала, ровная и розовощекая. Уверен, она и не вдумывалась в содержание моих слов, с нее достаточно, что я говорю. Она слушает один мой голос. Жанна встряхнула локонами, они у нее длинные и так светлы, что издали кажутся седыми.
– Ты не ответил на мой вопрос, Эли!
– Да, – сказал я. – Влюбился. И знаешь – в кого? В тебя. Я долго скрывал, но больше нет сил. Что ты теперь собираешься делать?
– Переживу, Эли. А может, расскажу Андре, пусть он знает, каковы его друзья.
Она повернулась ко мне спиной. Жанна так хочет всем нравиться, что сердится, когда над этим подшучивают.
– У Аллана интересное сообщение, – сказал я, чтобы перевести разговор на другое. – Аллан, повтори-ка, что ты говорил нам.
И снова, как перед тем мы с Лусином, никто не отнесся серьезно к новостям Аллана! Его выслушали равнодушно, словно он делился пустяками, а не самой важной информацией, когда-либо полученной человечеством. Сегодня, вспоминая те дни, я не могу понять, почему нами овладело такое непростительное легкомыслие. Оно было тем непостижимей, что Леонид и Ольга, капитаны дальних звездолетов, уже и в то время слыли опытными астронавтами. Кто-кто, а они должны были сообразить, что означает открытие в звездных мирах, на наших галактических трассах, существ, равных нам по разуму и могуществу. Леонид поступил еще легкомысленней, чем я. Он попросту отмахнулся от Аллана. Наше маленькое искусственное солнце на Плутоне интересовало его больше.
– Удивляюсь вашему консерватизму, – сказал он. – Сперва монтируете огромный спутник, потом разжигаете, пока он не превратится в крохотное светило, и тратите на это столько же лет, сколько и наши деды пару веков назад. А зачем? Звездный Плуг за месяц работы зажжет десяток искусственных солнц всех запроектированных размеров и температур. Не нужно ни монтажа, ни разогрева – короче, ничего, кроме приказа: зажечь и доставить на место солнце!
Ознакомительная версия. Доступно 40 страниц из 196
