Профессор, сидевший напротив Далай-ламы, заерзал в кресле.
– А больше всего, – сказал Далай-лама, наклоняясь ко мне и поглаживая меня указательным пальцем, – мы все хотим быть любимыми.
К тому времени, когда профессор уходил, ему было о чем подумать – и не только о взглядах Далай-ламы на историю Индии и Тибета, которые зафиксировал его диктофон. Мысль Его Святейшества была непростой. Она противоречила устоявшимся взглядам. Но и опровергнуть ее было нелегко… в чем мы скоро и убедимся.
В последующие дни я быстро освоилась на новом месте. Его Святейшество устроил мне уютное гнездышко из своего старого флисового одеяния. Каждый день поднималось солнце и заливало комнату Далай-ламы теплым светом. Его Святейшество и двое его помощников с поразительной нежностью поили меня теплым молочком, пока я не окрепла достаточно, чтобы питаться другой пищей.
Я начала гулять – сначала по комнатам Далай-ламы, потом стала выходить дальше, в кабинет, где работали двое его помощников. Возле двери сидел молодой, упитанный монах с улыбающимся лицом и мягкими руками. Его звали Чогьял, и он помогал Его Святейшеству в монашеских вопросах. Напротив него сидел Тенцин, более высокий и взрослый. На нем всегда был элегантный костюм, а руки его пахли карболовым мылом. Тенцин был профессиональным дипломатом – атташе по культуре. Он консультировал Далай-ламу по светским вопросам.
Когда я впервые пробралась в уголок их кабинета, они сразу же замолчали.
– Кто это? – удивленно спросил Тенцин.
Чогьял с улыбкой поднял меня и усадил на свой стол. Я сразу же уставилась на ярко-синий колпачок его ручки.
– Далай-лама спас эту кошку, проезжая по Дели, – сказал Чогьял и пересказал своему товарищу историю моего спасения. А я в это время увлеченно гоняла колпачок по столу.
– Почему она так странно ходит? – спросил Тенцин.
– Наверное, она повредила спину во время падения.
– Гммм. – В голосе Тенцина явно чувствовались сомнения. Он наклонился, чтобы рассмотреть меня повнимательнее. – Наверное, она плохо питалась и была самым маленьким котенком в помете. У нее есть имя?
– Нет, – ответил Чогьял. Мы с ним затеяли увлекательную борьбу за синий пластиковый колпачок.
– Мы должны дать ей имя! – воскликнул он. Сложность задачи явно его привлекала. – Правильное имя. Как ты думаешь, имя должно быть тибетским или английским?
(В буддизме, когда человек становится монахом, он получает новое имя, соответствующее его новому положению.)
Чогьял придумал несколько имен, но Тенцин сказал:
– Лучше не форсировать события. Уверен, когда мы узнаем ее лучше, то имя придет само собой.
Слова Тенцина, как всегда, оказались мудрыми и пророческими – как выяснилось, к несчастью для меня. Гоняя колпачок по столу, я приблизилась к Тенцину. Он ухватил меня поперек маленького пушистого живота и спустил на ковер.
– Тебе лучше побыть здесь, – сказал он. – Это письмо Его Святейшества папе римскому. Отпечатки лап его не украсят!
Чогьял засмеялся:
– Подписано кошкой Его Святейшества!
– КЕС, – подхватил Тенцин. В официальной переписке Его Святейшество Далай-ламу часто называли сокращенно – ЕСДЛ. – Вот так и будем ее называть, пока не найдем для нее подходящего имени.
За кабинетом помощников Далай-ламы начинался коридор, который вел к другим кабинетам и всегда тщательно запертой двери. Из разговоров помощников я знала, что дверь ведет в массу интересных мест – Вниз, Наружу, в Храм и даже За границу. Через эту дверь входили и выходили все гости Его Святейшества. Она вела в огромный новый мир. Но тогда я была всего лишь крохотным котенком, и меня вполне устраивал тот мир, в котором я находилась.
Свои первые дни на этой Земле я провела в тесном закоулке и ничего не понимала в человеческой жизни. Я даже не представляла, насколько необычны те обстоятельства, в которых оказалась. Когда Его Святейшество в три часа ночи поднимался для пятичасовой медитации, я шла за ним и сворачивалась клубочком возле него. Меня питали его энергия и тепло. Я думала, что все люди начинают каждый день с медитации.
Когда к Его Святейшеству приходили гости, я видела, что они всегда протягивают ему белый шарф, ката, а он возвращает его им с благословением. Я полагала, что именно так люди и приветствуют гостей. Я понимала, что многие из тех, кто приходил к Его Святейшеству, проделывали большой путь – и это тоже казалось мне совершенно нормальным.
А потом однажды Чогьял поднял меня и пощекотал мне шейку.
– Ты думаешь, кто все эти люди? – спросил он, заметив, что я рассматриваю множество фотографий в рамках, которые висели на стене кабинета помощников Далай-ламы. Указав на снимки, он сказал: – Это восемь последних президентов Соединенных Штатов. Ты же знаешь, Его Святейшество – совершенно особый человек.
Я знала это, потому что Далай-лама всегда проверял температуру молочка, прежде чем дать его мне. Молоко должно было быть теплым, но не слишком горячим.
– Он – один из величайших духовных лидеров мира, – продолжал Чогьял. – Мы верим в то, что он – живой Будда. Должно быть, у тебя очень тесная кармическая связь с ним. Интересно было бы узнать, что вас соединило.
Через несколько дней я нашла дорогу в коридор, добралась до маленькой кухни и комнаты, где помощники Далай-ламы отдыхали, обедали и пили чай. На диване сидели несколько монахов. Они смотрели программу, посвященную недавнему визиту Его Святейшества в США. Все уже знали, кто я такая – я стала настоящим талисманом резиденции Далай-ламы. Запрыгнув на колени одного монаха, я позволила ему гладить меня и стала вместе со всеми смотреть телевизор.
Сначала я видела только огромную толпу людей. В центре виднелась маленькая красная точка. А вот голос Его Святейшества я слышала совершенно отчетливо. Программа шла дальше, и я поняла, что эта красная точка и есть Его Святейшество – он выступал на огромном крытом спортивном стадионе. То же самое повторялось во всех городах – от Нью-Йорка до Сан-Франциско, – где побывал Далай-лама. Комментатор сказал, что огромные толпы людей, собиравшиеся во всех городах, показывают, что Далай-лама куда популярнее многих рок-звезд.
Понемногу я начала понимать, какой выдающийся человек Далай-лама и как высоко его ценит общество. А поскольку Чогьял сказал, что нас с ним связывает «очень тесная кармическая связь», то в какой-то момент я поверила и в то, что я тоже – особая кошка. В конце концов, ведь это меня Его Святейшество спас в трущобах Нью-Дели. Может быть, он узнал во мне родственный дух? Может быть, наши души настроены на одну и ту же духовную волну? Когда я слышала, как Его Святейшество говорит своим гостям о важности любовной доброты, то сразу же начинала мурлыкать, подтверждая справедливость этих слов. Я думала точно так же. Когда он открывал очередную банку кошачьего корма, мне, как и ему, было совершенно очевидно, что все мыслящие существа хотят удовлетворять одни и те же основные потребности. А когда после ужина он поглаживал мой набитый животик, становилось ясно, что он абсолютно прав: все мы одинаково хотим быть любимыми.
