— А сервис не так плох, — заметила Дебден-Филипс, поставив поднос на стол, — для заведения, где надо стоять в очереди, чтобы получить еду. Хвост движется вполне быстро.
— Приходится, — отбила выпад Элиот, — чтобы держать прибыль на уровне. Питаться здесь — всё равно, что работать на конвейере. Что мне нравится в этом месте, оно обращается к машинному элементу в моей психологической структуре.
— Не критикуй себя, — воскликнула Аманда, ставя тарелку с едой перед художницей. — Ты очень талантливая молодая женщина. Миллионы людей отдали бы правую руку, лишь бы обладать твоим дарованием.
— Я не критикую себя, — объяснила Карен, вгрызаясь в бургер. — Я просто чуть-чуть слишком скромная. Энди Уорхол хотел быть машиной, тогда как я исполнила его устремление. Я рисую картины так же, как другой стал бы делать пластиковые формы, вот в чём секрет моего успеха!
— Ну ладно, — объявила Аманда, поднимая кофе к губам, — давай выпьем за прибыли!
— Да, — крикнула Элиот, поднимая коктейль. — За всё грязное бабло, что мы нарубим. Искусство мертво, да здравствует показуха! Претенциозность — вот что делает Британию великой!
— Я правильно поняла, что ты подпишешь новый контракт с «Флиппер»? — уточнила Дебден-Филипс.
— Да, — надула губы Карен. — Точно такой же, как и прежний, только я буду получать ещё десять процентов со всех продаж, и ты подпишешь тридцать художников по моему выбору. Последний пункт можно не вносить в контракт, но я просто с катушек съеду, если ты его нарушишь.
— Ты просишь офигенно до хрена, — каркнула Аманда.
— Не вздумай торговаться, — отрезала Элиот, — потому что «Галерея Европа» уже согласилась на эти условия.
— Ладно, твоя взяла, — согласилась Дебден-Филипс.
Сделка свершилась, две женьчины доедали в молчании.
У Джонни Махача оказалась куча свободного времени. Доктор должна была появиться в его жилище лишь ранним вечером, что означало — у него есть несколько часов покантоваться по Уэст-Энду. Джонни мерил шагами Карнаби-Стрит, впитывая восхищённые взгляды туристов, что приехали посмотреть живую молодёжную культуру Лондона. Хотя пара камер и щёлкнула, турьё, сияя радостью, бросилось упрашивать попозировать пару панков, оставив Джонни в покое. Была в этом юноше первобытная жестокость, найти к нему подход было куда сложнее, чем к паре юных дегенератов, которые тянули собак на кусках верёвки. Только симпатичная девушка могла привлечь его внимание, что и проделала одна японочка, бросившись к нему.
— Фото? Фото? — напевала девка.
Джонни обвил рукой девушку за плечи, пока её сестра снимала. Девочки поменялись местами. Ходжес скалился в камеру.
— Очень спасибо, — сказала вторая тёлка, обвила руками шею скинхеда и одарила поцелуем в щёчку.
— Нет желания отсосать? — осведомился Джонни.
— Не понимать, — сказала девушка, сверкая улыбкой.
— Шут с ним, проехали, — прошипел Ходжес и потопал по улице.
Бутбой[2]шёл на восток и скоро очутился на Руперт-Стрит. Тёлка с эбеновой кожей, в розовых шортиках и белом топике, привлекла внимание Ходжеса. Он улыбнулся ей, она улыбнулась в ответ.
— Ищешь подружку на вечер? — засмеялась она, когда Джонни подошёл.
— Даже не верится, — простонал скинхед, — да ты шлюха!
— И чего такого? — дёрнула ртом девушка. — У тебя на этот счёт какие-то комплексы?
— Нет, — выпалил Ходжес, — просто ты выглядишь куда лучше, чем обычные девки со счётчиком на пизде, я подумал, что молодая и свободная тёлка ищет компанию!
— Я беру не больше остальных! — сказала проститутка, подхватив Джонни под руку.
— Проблема в том, — вздохнул скинхед, — что у меня в карманах полный голяк.
— Можешь сдать свою попку какому-нибудь бизнесмену, а потом вернуться ко мне, — предложила девушка.
— Ни за что, — заорал скинхед и пошёл прочь. — У меня ещё осталась гордость!
Как и Джонни Махач, Пенни Эпплгейт и Дон Пембертон покинули Фицджеральд-Хаус ради Сохо. Их любимым местом была Олд-Комптон-Стрит. Будущие арт-звёзды регулярно ходили в «Кондитерскую Валери», как и куча прочего модного народу. В доме номер 44 можно заниматься художественной карьерой, попутно попивая чай и угощаясь хорошими пирожными. Пенни и Дон как раз сделали заказ, когда с улицы зашёл Рамиш Патель. Узнав парочку, он подошёл и сел за их столик.
— Как делишки? — спросил Рамиш.
— В порядке, — ответила Эпплгейт, — мы ведём переговоры насчёт выставки в туалетах ИИК[3].
— Институту идея нравится, — добавил Пембертон. — Правда, они ломают головы, как охранять выставку, публика может заявить протест, если кабельные камеры безопасности будут снимать, как они облегчаются.
— ИИК хочет провести ретроспективу всех моих фильмов, — объявил Патель. — В следующем году. Я хочу представить новое кино в этом сезоне.
— То, про расизм и художественный истэблишмент? — захотела выяснить Пенни.
— Ага, — подтвердил Рамиш. — Рабочее название «Белая Ложь».
— Класс, класс! — включился Дон. — Или искусство будет критичным, или его не станет вообще!
— Чего? — зашипел Патель.
— Цитата из последнего манифеста «Эстетики и Сопротивления», из брошюры под названием «По ту сторону прекрасного»; — объяснила Эпплгейт. — Её напечатают в редакторской колонке в следующем выпуске «Журнала Нематериального Искусства».
— Я тут размышлял о вашем стиле работы, — признался Рамиш, — и хотя вам ещё надо заключить контракт с галереей, эти ваши статьи в художественных журналах уже сделали вам имя. Вы вдохновили меня взяться за карандаш и бумагу, чтобы заработать ещё немножко славы!
— Спасибо! — пропели в унисон Эпплгейт и Пембертон. — Это честь, получить такой комплимент от столь крупной звезды арт-сцены, как вы…
Разговор моментально прервался, когда официантка принесла Эстетике и Сопротивлению чай и приняла заказ у Пателя. Когда женщина ушла, трое друзей вновь обратили мысли в сторону мира искусства.
— Я сегодня пойду на открытие Карен Элиот, а потом побегу в Ист-Энд на тусовку Компьютерных Концептуалистов в «Галерею Элдгейт». Вы со мной? — поинтересовался Рамиш.
— Ага, — выпалил Дон. — Мы собираемся на Элиот во «Флиппер».
— У нас нет приглашения на вечеринку Компьютерных Концептуалистов, — пожаловалась Пенни. — А говорят, это новейший курс. Мы, конечно, можем просочиться внутрь, но это страшное свинство со стороны «Элдгейта» — выкинуть Эстетику и Сопротивление из списка рассылки. Думаю, они мстят за обзор на их Молодых Современников, который мы написали в «The Gallery Gazette».
