Ознакомительная версия. Доступно 18 страниц из 86
…Виктория Ивановна молча сверлила глазами стоящих перед нею Купцова и Сергуньку. Последний, не выдержав «горгоньего» взгляда, сначала смущенно отвел глаза, а затем, не выдержав, и вовсе ретировался из гостиной. Якобы на помощь к своим. Леонид же в служивой своей профессии был калачом тертым и в специальном зеркальном щите, по подобию Персеевого, давно не нуждался.
— Послушайте, Купцов! Вы отдаете себе отчет в том, что ваши действия целиком и полностью подпадают под 31-ю главу УК?
— А вот «преступления супротив правосудия», уважаемая Виктория Ивановна, мне шить не нужно, — покачал головой следак. — Максимум посягательство на Федеральный закон «О статусе судей». К слову, безответственнейший, на мой дилетантский взгляд, закон.
— Дилетантский — это еще мягко сказано, — фыркнула Устьянцева.
— Во-во. Мне на днях опер знакомый жаловался: «Прикинь, я его колю — а он мягкий!»
На пороге гостиной возник раздосадованный Сергунька:
— Леонид Николаевич! Всё чисто!
— А может, под диваном пошукать? — высунулся из-за его спины Коваленко.
Виктория Ивановна отреагировала на это предложение с гримасой презрения:
— Сделайте такое одолжение. Заодно и пыль протрете. А еще советую проверить тумбочку под телевизором… Развлекайтесь напоследок.
— А почему напоследок? — не догнал мастер кувалды.
— А потому, что для всех для вас сегодняшний день службы — последний.
— Ну, может, оно и так… А может — и эдак, — вслух задумался Купцов.
Демонстративно не снимая грязных кроссовок, он ступил на мягкий ковер и, утопая в пушистом ворсе, подошел к необычного, заморского дизайна стенке-горке. Здесь, за матовым черным стеклом наметанный глаз Купцова профессионально выцепил тарелки с колбасной нарезкой и бутербродами с икрой. Один из бутербродов был надкушен. Поскольку такого рода предметы следовало хранить уж всяко не в гостиной, логично было предположить, что тарелки убраны сюда впопыхах, спрятаны от глаз непрошеных визитеров. Подтверждением тому являлись стоящие здесь же початая бутылка вина и два наполненных бокала.
Все правильно, все так и должно быть. Мышка-наружка клятвенно заверяла и божилась, что объект купил вино и проследовал именно в этот адрес. Вот только — где же сам объект? Неужто сиганул через окно, пока они волохались с дверью? Четвертый этаж. Хм… Ну теоретически оно, конечно, возможно…
Купцов решительно подошел к окну и рванул вбок тяжелую портьеру. За спиной отчаянно охнула судья, а за портьерой, словно в сказке про Буратино, нарисовалась балконная дверь.
«Идиот! Еще на подходе к дому, сразу мог бы сообразить, что балконы в доме располагаются именно на четных этажах».
Леонид повернул ручку, распахнул дверь, запуская в комнату снежно-пыльную морось, высунулся наружу и зычно скомандовал:
— Гражданин Городницкий! На выход с вещами!.. Давай-давай, Лёша, ходь сюды — погреешься! А то уже синий совсем!
Через несколько секунд в гостиную обреченно вошел обильно запорошенный снежком молодой, крепкий парень в тренировочном костюме. «Спортсмен» явно находился в состоянии легкого ступора, а потому даже и помыслить не мог о каком-либо сопротивлении. Да и какой смысл? От бойца с кувалдой далеко не уйдешь.
— Сергунька! Засылай Супонева за понятыми! — скомандовал довольный следак. Оперативник выскочил из комнаты, судья и Городецкий обменялись быстрыми тревожными взглядами, а Купцов с лукавым прищуром невинно поинтересовался: — Виктория Ивановна, у вас дети есть?
— Нет, — автоматически отозвалась Устьянцева и тут же спохватилась: — Это вы к чему?
— Да просто анекдот вспомнился. Не слышали? «Ваша честь, у вас совесть есть?» — «Совести нет, дети есть»… Но это, похоже, случа́й не про вас. Хотя… Может, вы собирались усыновить гражданина Городницкого?
Слегка оправившаяся от первоначального шока Виктория Ивановна купцовский сарказм по достоинству оценила: болезненно заглотив намек на разницу в возрасте, она наградила следака очередным испепеляющим взглядом:
— У вас будут очень большие неприятности, Леонид Николаевич.
— Возможно. Вот только надеюсь, они окажутся несопоставимы с вашими, Виктория Ивановна.
В этот момент у Купцова подал голос мобильный, и он, с огромным неудовольствием, но вынужденно ответил. На оченно некстатишный звонок:
— Да… Я, слушаю… Кто?.. Здравия желаю, Сергей Степанович. Одну минутку, я перейду в другое помещение — здесь прием плохой…
Купцов дал отмашку бойцу Коваленко, дабы тот присматривал за сладкой парочкой, и торопливо вышел — сначала в прихожую, а затем на лестничную площадку.
Подальше от ненужных ушей:
— …Где нахожусь? В квартире судьи Устьянцевой. Что значит на каком основании? Мероприятие проводится в рамках розыскного дела в отношении гражданина Городницкого, подозреваемого в совершении убийства и находящегося в федеральном розыске… Что? Кем санкционировано? Персонально мною и санкционировано… Ку-уда мне засунуть свою санкцию?.. Извините, а обнаруженного в неприкосновенном судейском жилище Городницкого куда прикажете девать?.. Туда же?! Ну знаете! У меня за годы службы это место, конечно, неплохо разработано, но ведь не настолько!.. Что? Ну что вы, Сергей Степанович, я не дерзю… э-э… не держу… тьфу черт… — Разговор приобретал уже абсолютно неконструктивный оборот. А потому Купцов решил для себя, что настала пора «включить дурака»: — Алло, Сергей Степанович!.. Говорите громче! Здесь очень плохой прием!.. Вас не слышно! Алло!..
Купцов сбросил звонок и разродился вычурно-витееватой бранью. Невольно напугав ею поднимавшихся в этот момент по лестнице двух понятых, конвоируемых Супоневым.
— Леонид Николаевич, понятые! Начинаем работать? Или… или как?
Какое-то время Купцов голоса не подавал, переваривая загруженные в мозг визгливые прокурорские вводные, а затем обреченно махнул рукой и шумно выдохнул:
— Безо всяких «каков»! Работаем! И пусть весь мир подождет…
* * *
Черная полоса в жизни старшей медицинской сестры кардиологического отделения Мариинской городской больницы Наташи Климовой началась не сегодня. И не вчера. Началась, как водится, со слез. Кои, впрочем, к настоящему времени она давно успела выплакать. Выплакать за те вечера, когда, сидя в пустой квартире, на старом кухонном диванчике, долгими ночами ожидала своего мужчину. Хотя… ожидала только в самом начале. Год, может два. Потом привыкла… Или стала равнодушней? А сначала — да, ждала, ждала любого: усталого, озлобленного, пьяного… А потом и сама устала и в шутку стала называть своего мужчину жильцом. Но в шутке была только доля шутки. Ах ты господи! Как же она устала!
Ну да, вот именно сейчас, в эту самую минуту, имелись все шансы к тому, чтобы раз и навсегда кардинально изменить ситуацию. О чем свидетельствовал этот ее телефонный разговор. За которым, собственно, мы Наталью и застали… Ах да! Заболтавшись, забыли уточнить: «того самого мужчину», которого Климова сначала терпеливо, со слезами ждала, а потом — перестала, звали Дмитрий Петрухин…
Ознакомительная версия. Доступно 18 страниц из 86