Ознакомительная версия. Доступно 16 страниц из 76
– Были места, были, да всё быльем поросло, – с сожалением в голосе проговорил велосипедист, не отрывая глаз от фляги.
– Налей ещё гостю, – скомандовал старший. – Под рюмашку и разговор с хорошим человеком веселее идёт.
– А себе-то что? – подняв стакан, спросил приглашённый, видя, что хозяйская посуда осталась пустой.
– Мы уже до тебя приняли. Да и баранку крутить ещё долго. Хотим километров на сотню вверх по Сури подняться, может, там пофартит.
Гость выпил, достал из-за голенища нож и, подцепив кусок лосося из банки, отправил его в рот.
– Не пофартит, – категорически проговорил он, прожевав и потянувшись за флягой с водой. Сделав несколько глотков, продолжил: – Местные мы тут. Округ вёрст на триста кажин пень знаком. На Сури делать нечего, гиблые места. Зверь ушёл, что, мать ети, ему тут не понравилось, не знаю, но нет зверя. Ещё куда худшие дела происходят. Мужики в тайгу уходят, а обратного хода им нет. Чем кормилицу провинили, никто понять не может. Уж искали пропавших и вертолётами, и на моторках ходили, нет мужиков. Собаки с двумя были, и те не вернулись. Вот таки у нас тута дела.
– Да чего это у вас тут приключилось? – стараясь попасть в тон собеседника, спросил старший.
– Слух прошёл. Чёрный шаман у нас объявился. Всю окрестную тайгу под себя взять хочет. Вот и дурит. Людишек губит. Зверя отвёл. В тайгу не пускает.
– Враньё небось. Да и зачем шаману тайга мёртвая? Самому тоже что-то есть надо.
– Вот и видно, что не местные вы. Городские. Хватка ваша видна. В тайге не впервой, но недалеко видите. Много чего она, матушка, скрывает. Не только зверем богата. А гриб, а ягода, а орех, а рыба. Про золотишко я уже не говорю.
– Так у вас тут и золото есть? – с нотками интереса включился в разговор младший из двух охотников.
– Было, можно сказать. Было.
– Если, говоришь, было, значит, сейчас нет.
– Есть оно, да ходу к нему не стало.
– Что так спасовали? Собрались бы местные охотники, пригласили бы шамана и прошлись с ним по тайге. Нечисть повывели – и живи не горюй, – вмешался старший.
– Просто всё у вас, у городских. Вот возьми наше Потапово. Нонешней зимой откуда ни возьмись бабка-колдунья появилась.
– Уж прямо и колдунья, – с улыбкой проговорил молодой и, прикуривая, ехидно поглядел на гостя.
– И смеяться тут неча. Если время есть, расскажу. – Дождавшись кивка старшего, продолжил: – Пурга беспросветная. Мороз. Прижмёт до ветру сходить, и то не очень поторопишься. А тут среди ночи раз – и свет в крайней брошенной избе замерцал. Неделю не переставая мело, а как успокоилось, глядим, новая соседка появилась, да ещё и с козой. Как двенадцать вёрст по морозу, в пургу, с козой от Семёновска добралась? Позже у местных спрашивали. Никто её там не видел. Ну, бабы, понятное дело, пошли первыми знакомиться. Только от такого знакомства толку никакого не вышло. На порог пустила, в сенцы – и всё. Назвалась Аграфеной, сказала, что прибыла грехи свои замаливать да за отца, убиенного в наших местах, молиться. Действительно, были тут при Сталине лагеря. Много народу полегло, и прииск на Чёртовой пади был. Ещё при царе прииск тот за купцом Семёновым числился, Удача прозывался. Как царя не стало, заглох прииск, а позже НКВД его под свою руку взял. Людишек нагнали, да и поморили всех. Закрыли рудник, а охочий люд мыл себе потихоньку. Без песка никто не возвращался. Жили не тужили. Тут новая власть пришла. Она и отдала рудник местному богатею Ваське Слямину, что в Семёновске три магазина имеет, да пилораму, да кирпичный заводик. Навёз Васька народу в тайгу да откуда-то чужих людишек притаранил, охранниками поставил. Не люди – звери. Не только рудник охраняли, но и по реке ходили. Свободных охотников били нещадно, песок забирали. Жаловались старатели и прокурору, и в суд, но только золото – сила. Ничего не вышло, а уж те, у кого не было лицензии, вообще молчали.
– Так пропавшие охотники и есть дело рук Васькиных охранников, – перебил рассказчика старший. – И шаман ваш чёрный тут ни при чём.
– Ты дослухай сначала, мил человек, а потом уж будешь говорить, так ли было али иначе. У нас тут так говорят. Хотела баба только удовольствия, а получила… Смекаешь?
– Да не прерывай ты человека. Рассказывай, – вмешался молодой, наливая стакан рассказчику.
– Вот я и говорю. Вскоре начали и у Слямина людишки пропадать. Сначала двое охранников сгинуло. Ну, по этим никто слёзы лить не стал. А потом на побывку домой двое местных из Куркина ушли. Уйти-то ушли, а вот дома не объявились. Хватились их недели две спустя. Но до сего дня и костей тех горемык не обнаружили. Думали, кто на их золото позарился. Ан нет. Заработок только в конторе да деньгами в Семёновске выдавали. Понаехали комиссии, следователи всякие. Толку – нуль. Нет мужиков. Дело возбуждать не стали, говорят, раз трупов нет, то и преступления тоже. Нашли у Васьки сикось-накось писанную бухгалтерию, отняли лицензию, запретив всем соваться на рудник. Да и кто туда сунется, если жизнь дорога. – Рассказчик сделал передышку, опрокинул в себя поднесённый стаканчик, неторопливо закусил и, прикуривая, повёл глазами на слушателей. Последние молчали, не отрывая от него взгляда. Было видно, что повествование их зацепило. – Дальше хуже началось, – выпуская дым после глубокой затяжки, продолжал рассказчик. – Вот, к примеру, с нашей стороны, с Потапово. Раньше бабы в лес по грибы, ягоды да орех до десяти вёрст от деревни уходили. Урожай богатый, телегами пёрли. Нынче дале горелого пня – ни-ни, а это всё равно что от печки до курятника дойти. Грибы с ягодами ещё так-сяк, а вот об орехе можно в этом году уже забыть. Жить чем-то надо. Пошёл бы стараться, да баба в голос. Сейчас везде так – и в Куркино, и в Снегирёво. Треть деревни уехало. Хоть самому собирайся, – уже с безысходностью закончил мужик.
– А что с колдуньей-то вашей? Неужто жить мешает? Так гнать её из деревни или петуха подпустить, – проговорил старший из охотников.
– Аграфена – баба вроде безобидная, только никто к ней не ходит, да и она к нам ни ногой. Живёт сама по себе. Мимо её хаты идёшь – мороз пробирает, нехорошо это. Только нашего Димку к себе приручила. Мальчишка горемычный, отец в тайге сгинул. Мать вскоре умерла. Мальцу-то всего пятнадцать. Родился ущербным на голову. Всей деревней не даём пропасть, бабы подкармливают. Нашёл родственную душу, на огороде Аграфене помогает, кормит она его. Если бы забижала, миром поднялись бы. А вот насчёт петухов ты прав. Все бабы говорят: колдунья Аграфена. Как появилась в нашей деревне, петухи по утрам кричать перестали. Нам-то, мужикам, всё едино, а бабам за приметами следить – первое дело.
– Проверили бы вы эту свою Аграфену – кто такая, откуда взялась. Может, действительно изводит вашу деревню потихоньку, а вам и невдомёк.
– Думаешь, умнее всех оказался? – с гордостью спросил потаповец. – Наши бабы мигом о ней участковому рассказали, как только на семёновский базар поехали. Приезжала власть, проверила и перед обчеством отчиталась. Всё в порядке у Аграфены. Отец её здесь в лагерях по навету сидел, где и сгинул бесследно. Сергеич, это участковый наш, сказал, что решение суда видел, амнистировали её отца посмертно. Сама Аграфена тоже лиха хлебнула, без родителей в детском доме росла. С документами у неё всё в полном порядке, дома чисто, а по бесовским или ведьминым делам, говорит, я вам не помощник, батюшку вызывайте. На том и разошлись. Только опять же странно, больше он к нам ни ногой, а то ране кажные десять дней наведывался.
Ознакомительная версия. Доступно 16 страниц из 76
