Любопытство было его недостатком. Засунув пальцы наемнику в рот, он сразу нащупал твердый предмет. Камень пах человеческой слюной и был гладким, как галька. Арлинг вытер находку о штаны, но поверхность все равно осталась влажной. Словно камень был губкой, из которой постоянно сочилась вода. Однажды он уже встречал подобную вещицу. Ему подарила такой камень Атрея, которая называла его «Слезой Нехебкая». Камень должен был помочь Арлингу уговорить имана взять его в ученики, но он так им и не воспользовался. Как же давно это было… Странно, что похожие камни оказались у Маргаджана. Наверное, это они помогли его людям пройти безводный Карах-Антар.
Халат драгана был ему велик, зато Регарди без труда спрятал под ним оружие – ножи, кинжалы, метательные звезды и духовую трубку с отравленными иглами. Саблю, лук и колчан со стрелами пришлось закрепить на перевязи за спиной. Теперь оставалось добыть верблюда. Без горбатой лошади в пустыне не выжить. Арлинг знал, что верблюд совсем не похож на лошадь, но представить это животное никак не мог. Когда-то иман потратил немало времени, чтобы научить его обращаться с верблюдами, но про себя Регарди по-прежнему называл их горбатыми лошадьми.
Головной платок он одевал с особенной тщательностью, стараясь скрыть щеки, чтобы двухдневная щетина не вызвала вопросов у гладкобритых драганов. Повязка, закрывающая слепые глаза, отправилась в карман. В следующие полчаса он собирался играть роль зрячего.
До места, где стояли развьюченные верблюды, халруджи добрался без приключений. Он шел уверенно, не поворачивая головы и изредка бросая отрывистое: «С дороги!». Наемники неохотно, но расступались. Больше ему было не нужно. Пусть все думают, что он разведчик с плохими новостями, спешащий к самому Маргаджану. На пути у таких людей обычно не становились.
Драгана, присматривающего за верблюдами, он усыпил иглой из духовой трубки. Смесь из журависа и почек трехствольного дерева была сильнодействующим снотворным, и наемник рухнул, как подкошенный. Арлинг тут же оказался рядом, и на случай, если за ними наблюдали, похлопал воина по щекам. Громко ругаясь на кучеярскую водку и журавис, он оттащил тело к тюкам, снятым с животных на ночь. Ощупав шею воина, Регарди вытащил иглу и заботливо спрятал ее в футляр. Она ему еще пригодится.
Ни один из верблюдов даже не повернулся в его сторону, когда он приблизился. Животные пахли солнцем, шерстью, мускусом и особым ароматом, который был присущ только им. Хотелось зарыться лицом в мягкую длинную шею и не двигаться до рассвета. Халруджи нравилось в верблюдах все – крепкие длинные ноги, крутые горбы, мягкая шерсть, но особенно патлатая голова, красиво посаженная на мускулистой шее.
Негромко приговаривая, он медленно прошелся между гигантами пустыни, лаская теплые бока. Это была хорошая порода – верховая. Кучеяры называли ее махари, что значило «быстрый, как ветер солнца». Такие животные могли пройти в день до сотни арок с приличной скоростью. Иногда Арлинг даже радовался своей слепоте. Ему казалось, что гордый взгляд верблюда, который он всегда ощущал на себе, не позволил бы ему оседлать это прекрасное животное. Кучеяры говорили, что верблюд имел столь заносчивый вид, потому что знал имя бога. Как бы там ни было, халруджи не собирался посягать на его тайну.
Наконец, он нашел то, что искал, и остановился. Еще не расседланный верблюд лежал на земле, положив длинную шею на песок. Очевидно, драган, которого усыпил Арлинг, как раз собирался его развьючить. При приближении Регарди верблюд поднял морду и окинул его презрительным взглядом. Но реветь не стал, чем окончательно определил свою судьбу – быть украденным. У него была светлая шерсть и большой упругий горб, который говорил о его хорошем здоровье.
– Повезешь меня, Камо? – шепнул Регарди, протягивая на ладони угощение. Несколько сухих фиников, оставшихся от запасов, найденных в пузатом брюхе Затуты. Халруджи всех верблюдов звал Камо, даже тех, у кого были клички. И хотя Сейфуллах всегда ругался, Арлинг не изменял привычкам. Главное, что животные откликались.
Верблюд подумал, но угощение принял. Итак, сделка была заключена. Бегло осмотрев седельные сумки, халруджи остался довольным. По крайней мере, голодать и спать на песке ему не придется. В одной из сумок он нашел несколько масляных лепешек, горсть изюма и мешочек с крупой, а в другой – теплое керхское одеяло. Осталось только наполнить водой бурдюки.
У источника, где обычно поили верблюдов, наверняка было много драганов, поэтому халруджи выбрал более легкий путь.
Молодые керхи по-прежнему сторожили пустую палатку. Они не играли в кости и не спали, как драганы у соседнего шатра. Арлингу это понравилось.
– Эй, – окликнул он того, кто стоял ближе. – Приветствую, сын пустыни. У тебя легкие ноги и быстрый шаг, а я спешу с поручением от Маргаджана. Если ты принесешь мне воды, я вспомню тебя в своих молитвах Некрабаю.
Арлинг наклонился и протянул бурдюки. Он старался быть вежливым. С керхами иначе было нельзя. Прошла секунда, вторая, пятая. Камо покосился на его протянутую руку, и Регарди уже собирался выпрямиться, когда наемник шагнул к нему.
– Хорошо, крес, – сказал он на корявом драганском. – Жди.
Кочевник обратился к нему уважительно, и Арлинг позволил себе расслабиться. Ровно настолько, чтобы не потерять из внимания второго керха и драганов, играющих в кости у соседней палатки.
Мальчишка вернулся на удивление быстро. Не со старшим и даже не с драганами, а с полными бурдюками. Редкая удача.
В последнем ряду палаток он заставил Камо лечь на песок и притворился, что поправляет седельные сумки. Некоторые из них он снял, бросив на тропинку между шатров так, чтобы устраивающиеся на ночь наемники по очереди спотыкались о них в сумерках. «Если хочешь, чтобы тебя не заметили, будь на виду», – учил иман, и Арлинг воплощал его уроки в жизнь. Драганы ругались, поминая Амирона, керхи призывали самум на голову бестолкового северянина, но никто не останавливался надолго, не желая портить себе вечер. Арлинг беззлобно отругивался и ждал.
Наконец, его терпение было вознаграждено. Наступила смена поста, за которым он внимательно наблюдал, пока рылся в сумках и ругался с наемниками. Дежурившие драганы уступили место чужакам, которые прибыли с Дарреном из пустыни и которых Беркут назвал нарзидами. Три лучника не спеша отправились в обход, а два наемника с мечами и копьями замерли на невидимой границе, отделяющей лагерь от необъятной пустыни. Оседлав Камо, Арлинг направил верблюда к костру постовых.
– Я с патрулем, – отрывисто бросил он. – Меня задержали.
Регарди действительно слышал, как час назад лагерь покидал патруль и надеялся, что караульный окажется нелюбопытным. Но вместо того, чтобы махнуть рукой, пропуская его, один из чужаков придержал поводья Камо.
– Я тебя не знаю, – протянул он на корявом драганском, разглядывая халруджи в свете факела, который поднес второй страж. Арлинга накрыла волна кипарисового масла от волос наемников и жженого сахара. Этот запах преследовал чужаков, словно они каждый день принимали ванны из патоки.
