По сравнению с наставлениями о позитивности подобные взгляды обсуждаются сегодня далеко не так широко, хотя они имеют удивительно долгую и славную историю. Вы обнаружите их в трудах древнеримских и древнегреческих философов-стоиков, подчеркивавших пользу постоянного размышления о возможности худшего исхода. Они глубоко укоренены в буддийском мировоззрении, которое предполагает истинное спокойствие в приятии хрупкости нашего бытия. Они же пронизывают средневековую традицию memento mori, воздававшую должное жизнеутверждающему значению постоянного памятования о смерти. Это именно они являются связующим звеном между нью-эйджевскими авторами вроде популярного духовного наставника Экхарта Толле и строгими данными современных исследований в области когнитивной психологии, подтверждающими самообман концепций позитивного мышления. Тот же «негативный» подход к счастью помогает понять, почему многие люди находят пользу в медитативной осознанности; почему новое поколение умов в области бизнеса советует компаниям отбросить свою одержимость постановкой целей и научиться вместо этого использовать неопределенность и почему за последние годы психологи пришли к выводу о том, что пессимизм часто способен быть столь же здоровым и полезным, как и оптимизм.
В основе всего этого лежит принцип, который философ и деятель контркультуры 1950-х и 1960-х годов Алан Уоттс обозначил, в подражание Олдосу Хаксли[8], как «закон обратного усилия», или «закон наоборот». Идея заключается в том, что в любом возможном контексте, от личной жизни до политики, мы оказываемся неправы именно потому, что постоянно пытаемся сделать все правильно. Как сказал Уоттс, «если вы барахтаетесь, пытаясь удержаться на поверхности воды, то в итоге идете на дно, а когда пытаетесь погрузиться, всплываете» и «чем больше вы стараетесь обезопасить себя, тем большей опасности подвергаетесь». По словам Хаксли, «чем мы упорнее в своем осознанном стремлении достичь чего-либо, тем менее вероятен наш успех».
«Негативный» путь к счастью не призывает к извращенному стремлению любой ценой идти от противного: вы окажете себе плохую услугу, если пойдете навстречу несущемуся потоку машин вместо того, чтобы постараться не попасть под него. Его не надо воспринимать как намек на то, будто с оптимизмом что-то явно не в порядке. Полезнее считать его необходимым противовесом целой культуре, созданной вокруг идеи о том, что позитивность и оптимизм суть единственные пути к счастью. Наверное, многие из нас и так проявляют здоровый скепсис при упоминании о позитивном мышлении. Но стоит обратить внимание на то, как большинство из тех, кто презрительно отзывается о том, что философ Питер Вернеззе удачно назвал «культом оптимизма», на деле невольно поддерживают его. Они могут считать, что поскольку не готовы подписаться под этой идеологией, их альтернативы — мрачное уныние или злобная ирония. Негативный путь предполагает отказ от этой дихотомии: его сторонники уверены, что счастье можно отыскать в негативных сторонах жизни, не пытаясь игнорировать их в неустанном ликовании. Если фиксация на позитиве отравляет ваше существование, такой подход — противоядие.
Надо подчеркнуть, что этот негативный путь не представляет собой единую, стройную и красиво упакованную философскую концепцию, а противоядие не стоит рассматривать как панацею. Отчасти проблема с позитивным мышлением и похожими подходами к обретению жизненного счастья как раз и состоит в желании свести серьезные вопросы к универсальным быстродействующим приемам самопомощи и планам из десяти пунктов. Негативный путь не предлагает таких простых решений. Некоторые его сторонники считают, что негативные чувства и мысли надо принять, а другие предлагают проявлять к ним полное безразличие. Кто-то сосредоточивается на совершенно необычных методах достижения счастья, в то время как другие указывают на существование различных представлений об этом состоянии или предлагают вообще прекратить его поиски. Само слово «негативный» часто становится при этом неоднозначным. Иногда оно относится к неприятному жизненному опыту и эмоциям, но
некоторые учения о счастье лучше всего подходят под определение «негативных», поскольку подразумевают развитие навыков «недеяния», то есть умения отказаться от яростной погони за позитивными чувствами.
Здесь много парадоксального, и эти парадоксы становятся все более ощутимыми по мере исследования. Например, действительно ли можно считать чувство или ситуацию «негативными», если они в итоге приводят к счастью? Если «быть позитивным» не значит быть счастливым, стоит ли называть это состояние именно «позитивным»? Если в определение счастья входят разного рода негативные вещи, счастье ли это вообще? Ни на один из этих вопросов нельзя ответить безупречно правильно, отчасти потому, что сторонников негативного пути объединяет лишь сходство взглядов на жизнь, а не строгая система верований и знаний. Кроме того, их подходы основаны и на том, что счастье может быть парадоксальным по своей сути, и на том, что, вопреки любым отчаянным попыткам, нам никогда не удастся получить ответы на все наши вопросы.
Эта книга — отчет о путешествии в мир «закона наоборот» и о людях, живых или ушедших, которые пошли по негативному пути поиска счастья. В своих странствиях я побывал в глухих лесах Массачусетса и провел там неделю в молчаливой медитации; в Мексике, где смерть празднуют, а не шарахаются от нее, в трущобах пригорода Найроби, где неуверенность в завтрашнем дне — неизбежная часть обычного существования. Я встречался с современными стоиками, специалистами по искусству неудачи, профессиональными пессимистами и другими сторонниками силы негативного мышления, многие из которых оказались на редкость веселыми и жизнерадостными людьми. Но для начала я хотел испробовать культ оптимизма в его самой выраженной форме, и поехал в Сан-Антонио. Если уж я решил, что позитивное мышление в варианте д-ра Шуллера есть не более чем гипертрофированная версия наших обычных однобоких представлений о счастье, следовало увидеть это своими глазами и ощутить проблему в ее самой выраженной форме.
Теперь я неохотно встаю со своего места в темном углу баскетбольного стадиона, потому что радостно возбужденная ведущая Get Motivated! объявила о начале «конкурса танцев», в котором обязаны участвовать все присутствующие. Совершенно неожиданно на головы публики сваливаются огромные надувные мячи, и толпа начинает неловко раскачиваться, пытаясь попасть в такт оглушительному реву Wham![9], несущемуся из динамиков. Главный приз (бесплатная путевка в Disney World) достанется не самому лучшему, а самому мотивированному танцору, но все это выглядит слишком натужно, чтобы хоть как-то заинтересовать меня, и я ограничиваюсь легким покачиванием из стороны в сторону. Приз уходит одному из военных, и я сильно подозреваю, что это решение принято в угоду местному патриотизму, а не для того, чтобы отметить высокомотивированный пляс.
После конкурса и перед прибытием Джорджа Буша объявляется перерыв. Я выхожу в фойе, за бешеные деньги покупаю себе хот-дог и заговариваю с одной из посетительниц мероприятия, одетой как на парад учительницей-пенсионеркой из Сан-Антонио по имени Хелен. На мой вопрос, что привело ее сюда, женщина объясняет: денег не хватает, она подумывает о том, чтобы вернуться на работу, и надеется, что Get Motivated! ее к этому должным образом мотивирует.
