Профессиональному неудачнику повезло только в том, что жил он в эпоху Интернета. Поэтому узнать название нужного лекарства и тут же его заказать труда не составило. В аптеке нужные таблетки отпускались строго по рецепту, а в Сети – пожалуйста!
Денис сильно устал; мысль о том, что надо встать из-за стола и что-то сделать, вызывала непреодолимое отвращение. Не собираясь бороться с собой, он подпер голову руками и невидящим взором уставился в стену. Денис не уловил момент, когда вместо обшарпанной кухни перед его глазами встали другие картины…
…бесстрастные лица кладбищенских рабочих, угрюмо ровняющих свежий холмик над могилой…
…сухие комья земли, падающие на крышку гроба…
…щемящее одиночество в катафалке: он, шофер и мама… – вернее, гроб с маминым телом…
…дорога с кладбища – ноги горят, будто их уже поджаривают в преисподней…
…лицо мамы, когда Денис откинул простыню… еще почему-то сама простыня – больничная, несвежая, с пятнами…
…Германия… первые шаги на протезах – маленьком чуде германского технического гения…
…Германия… доктор Нобель по-русски: «Зафтра фстаем на ногти, маладой шелловек!» Он так и сказал: «На ногти!», чем очень развеселил и Дениса, и маму… Тогда казалось, что все еще будет хорошо…
…Германия… приветливая симпатичная женщина в аэропорту с табличкой, на которой написано по-русски: «Ольшанский», а на второй строчке: «Госпиталь Святой Гертруды»…
…пачка денег на чистом бежевом кухонном столе – разница между старой – хорошей квартирой и этой – новой. И эта разница – возможность ходить…
…полные отчаяния глаза мамы, когда он упал с коляски…
…безразличное лицо лечащего хирурга: «Жизнь мы спасли… ну а ноги… выше колен тоже… спасли…»
…голос Веры в трубке: «Денис, я ухожу… выздоравливай…»
…тупое рыло внедорожника, накатывающегося на остановку с неотвратимостью цунами…
* * *
Надежда умирает последней. А вдруг!.. На нестерпимо горящих ногах Денис доковылял до компа. Ему казалось, что на них надеты не немецкие суперпротезы, а ведра с кипятком – уж больно тяжелый для ног выдался день: и в морге, и на кладбище, и по возвращении в город – все или пешком, или на общественном транспорте – денег на такси не было, последние ушли на похороны, а общественный транспорт… он и для «двуногих» не подарок, что уж говорить о «протезистах». Денис проверил почту и безо всякого удивления обнаружил, что ни одного отклика на свои резюме, посланные в миллиард биллионов мест, не получил. Сюрпризом это не стало. Кому на фиг нужен в наши дни «Инженер-механик по проектированию и обслуживанию грузоподъемных механизмов» на протезах? Здоровый, и тот никому не нужен. А офисная халява с наступлением кризиса кончилась, теперь каждый день на улице оказывалось огромное количество молодых, здоровых, никчемных людей, умеющих только печатать одним пальчиком (продвинутые – двумя) и торчать в Одноклассниках. Но даже этот «офисный планктон» имел перед работодателями огромное преимущество – планктон был здоров.
«Киса – мы чужие на этом празднике жизни», – очень «вовремя» припомнил Денис любимых классиков.
«Ну-у… – решил озвучить свою точку зрения внутренний голос, – не все так мрачно – продадим эту, купим квартирку подешевле… ладно, ладно… – согласился он с невысказанным возражением Дениса, – … комнату купим… в коммуналке. Работу найдем…» – Денис представил отряд «планктона», вставший намертво, как триста спартанцев в Фермопилах, перед узким проходом с надписью «Работа», и только вздохнул.
«Хорошо, – не унимался внутренний голос, – тысячи людей… десятки тысяч… а может и сотни… – Поняв, что перебарщивает, свернул перечисление и продолжил: – Живут без ног. В конце концов, есть специальные интернаты для… – Он замялся, подыскивая слово, и за него это сделал Денис: – Калек».
«Да. Да. Калек, – с вызовом повторил голос, – и что? Они что, не люди?!»
«Да люди… люди… конечно, люди, – согласился Денис. – Ну что, кого ты еще не вспомнил? Бомжей и нищих в камуфляже? – тоже ведь живут… – Голос молчал. – На фиг, – завершил за него Денис, – такую жизнь…»
Им овладело странное спокойствие… вернее, не спокойствие, а безразличие. Денис чуть ли не физически – кончиками нервов – ощущал, как рвутся последние нити, связывающие его с жизнью. Перед внутренним взором почти с кинематографической четкостью возникла картина: штормовая ночь, огромный темный корабль, ошвартованный у такого же пустого и темного пирса. Ни на судне, ни на причале ни единого человека – черная, безчеловечная пустота. Буря усиливается, нарастает неистовый вой ветра, в котором чудятся стоны, мольбы и проклятия, с сухим звуком винтовочного выстрела лопаются причальные канаты, и черный, без единого огня на борту корабль медленно, нехотя отрывается от пирса и все быстрее и быстрее уносится в штормовое море, растворяясь во тьме – черное поглощается черным…
Человек прикован к миру огромным количеством цепей: высокие порывы, темные страсти, любовь, ненависть, стяжательство, тщеславие, бескорыстие, гордыня, самоотречение… каждый может выбрать по вкусу и добавить от себя, но главные из них – это здоровье и близкие. Если в твоей жизни нет хотя бы одной из этих нитей, она неизбежно уныла, а уныние, если кто не знает – один из смертных грехов. Скучно быть здоровым, но одиноким, тяжело иметь близких, но быть больным, и уж совсем невыносимо быть и больным и одиноким.
Есть, правда, еще одна привязка, которая может заменить все, кроме здоровья, – это любимая работа, когда мысли о ней вытесняют все остальное, но она так же редка, как настоящая любовь, когда люди радуются каждому вместе прожитому дню и умирают в один день.
У Дениса теперь вообще не было работы, даже постылой, а любимой не было никогда. Жизнь на протезах со здоровьем имеет мало общего, а единственный близкий человек был сегодня похоронен – последний причальный канат лопнул, черный корабль был готов к последнему путешествию. Холод, возникший у Дениса в груди, понемногу охватывал все тело, ему хотелось одного – согреться.
«Ладно – ТАМ холодно не будет…» – решил Денис.
Он несколько минут просидел неподвижно, глядя на упаковку снотворного, мысленно прося прощения у Бога, потом налил в стакан воды и принялся вскрывать упаковку с лекарством от жизни.
Отвлек его от этого занятия звонок в дверь.
* * *
«Смерть, что ли?» – то ли в шутку, то ли всерьез предположил внутренний голос.
«Да вроде больше некому…» – согласился с ним Денис и на какой-то миг даже поверил в эту не слишком реалистичную гипотезу. Дверь он открывал с заметным интересом, но у визитера, как и следовало ожидать, ни плаща с капюшоном, ни косы не оказалось.
На пороге стоял совершенно обычный мужчина среднего роста, светловолосо-седой, худощавый, одетый в синие джинсы, кроссовки и светлую ветровку. Но вот назвать заурядным лицо незнакомца было решительно невозможно.
Лицо посетителя привлекало резким контрастом между четко очерченным, подтянутым юношеским абрисом и сеткой глубоких морщин, выдающих немалый возраст незнакомца. Его бледно-голубые, какие-то выцветшие глаза смотрели холодно и цепко – есть такое избитое сравнение – «взгляд сквозь прицел» – именно оно и пришло в голову Дениса.
