Я удивилась, что он это знает — это была чистая правда.
— Но вы же посол в стране фейри, — спросил Шелби, — а не при одном только Благом дворе?
— Да, я посол Соединенных Штатов ко дворам фейри.
— Но ни разу не бывали при Неблагом дворе?
— М-м, — сказал Стивене, непрестанно поглаживая браслет от часов. — Мне представляется, что королева Андаис не слишком склонна к сотрудничеству.
— Что вы имеете в виду?
Заинтересовавшись нервным жестом Стивенса, я чуть внимательней глянула на часы и обнаружила в них — или на них — следы магии. Я ответила за него:
— Он имеет в виду, что Неблагой двор — это сплошь извращенцы и чудовища.
Теперь все на него уставились. Если бы мы и правда пользовались гламором, им бы это не удалось.
— Это правда, господин посол? — спросил Шелби.
— Я никогда такого не говорил.
— Но он так думает, — тихо сказала я.
— Мы возьмем это на заметку и, разумеется, поставим вышестоящие инстанции в известность о таком вашем прнебрежении основными обязанностями, — заявил Шелби.
— Я лоялен к королю Таранису и его двору. Не моя вина, что королева Андаис — совершенно безумная сексуальная садистка. Она опасна, и ее подданные тоже. Я это годами твержу, а меня никто не слушает. И вот, пожалуйста, дошло до изнасилования — как я и предупреждал!
— Вы предупреждали вышестоящих лиц, что телохранители королевы могут кого-то изнасиловать? — спросил Ведуччи.
— Ну, не так прямо.
— Так что конкретно вы говорили? — спросил Шелби.
— Правду. Что при Неблагом дворе я боюсь за свое здоровье и жизнь, и что без вооруженного сопровождения я не буду чувствовать себя там в безопасности. — Стивене встал во весь рост, и в гордой уверенности в своей правоте показал на Дойла с Холодом: — Посмотрите на них! Они же вселяют ужас. От них так и брызжет насилием, они в любой момент готовы резню начать!
— Вы все время трогаете свои часы, — сказала я.
— Что? — моргнул он.
— Ваши часы. Это ведь подарок короля Тараниса?
— Вы приняли от короля часы «Ролекс»? — возмущенно спросил Кортес.
Стивене прочистил горло и покачал головой:
— Конечно, нет. Это недопустимо.
— Я видела, как он их вам дарил, мистер Стивене, — сказала я.
Он погладил металл пальцами.
— Неправда. Она лжет.
— Сидхе не лгут, господин посол. Ложь — привилегия людей.
Стивене в часах уже чуть дырку не протер.
— Неблагие способны на что угодно. Да у них на лицах написано, кто они такие!
Памела Нельсон возразила:
— Но они прекрасны…
— Вас дурачит их колдовство, — сказал Стивене. — А мне король дал способность видеть сквозь их обман.
Он говорил все громче и громче.
— Часы, — поняла я.
— Так значит, — Шелби указал на меня, — их красота — иллюзия?
— Да, — сказал Стивене.
— Нет, — сказала я.
— Лгунья! — крикнул он, толкая свое кресло прочь.
Кресло укатилось — оно было на колесиках. Стивенс шагнул ко мне мимо Биггса и Фармера.
Дойл с Холодом среагировали как один организм. Просто встали перед ним, заступив дорогу. Никакой магии — одно только физическое их присутствие. Стивенс отшатнулся, словно его ударили. Лицо исказилось от страха, он закричал:
— Нет. Нет!
Несколько юристов тоже вскочили.
— Что они с ним делают? — спросил Кортес.
Ведуччи умудрился переорать вопли Стивенса:
— Ничего такого не вижу.
— Мы ничего с ним не делаем, — подтвердил Дойл.
Его бас прорезал возбужденный гомон, как утес разрезает волны.
— Черта с два не делаете! — заорал Шелби, подогревая общую панику.
Я попыталась перекричать шум:
— Выверните пиджаки наизнанку!
Меня никто не слышал.
— Всем молчать! — крикнул Ведуччи, проломившись сквозь вопли, как бык сквозь плетень. Повисла удивленная тишина. Даже Стивенс заткнулся и посмотрел на Ведуччи. Тот продолжил уже спокойней: — Выверните пиджаки наизнанку. Это разбивает чары.
Он кивнул мне, практически поклонился:
— Забыл этот способ.
Юристы никак не могли решиться. Ведуччи первым снял пиджак, вывернул наизнанку и снова надел. Остальных это словно подстегнуло. Почти все последовали его примеру.
Выворачивая пиджак швами наружу, Памела Нельсон сказала:
— Я крест ношу, я думала, это меня от гламора защитит.
— Кресты и стихи из Библии защищают от порождений дьявола. Мы к христианской религии отношения не имеем — ни к ангелам, ни к демонам.
Она смущенно отвела глаза:
— Я не хотела сказать ничего плохого.
— Разумеется, — отозвалась я лишенным выражения голосом. Слишком часто я сталкивалась с такого рода оскорблениями, чтобы принимать их близко к сердцу. — Просто в ранний период своей истории церковь пыталась очернить все, что не могла подчинить себе. Фейри были ей не по зубам. Но в то время как Благой двор все более очеловечивался, те из фейри, кто не мог или не хотел притворяться человеком, переходили к Неблагому двору. Так что самые пугающие с точки зрения людей создания собрались у нас — неудивительно, что нас столетиями изображали воплощением зла.
— Вы и есть зло! — снова прорвало Стивенса.
Он тяжело дышал, на бледном лице выступил пот, глаза выпучились.
— Он болен? — спросила Памела Нельсон.
— В некотором роде, — буркнула я себе под нос, чтобы никто из людей меня не услышал. Кто бы ни наложил чары на часы — он это сделал хорошо… То есть качественно, «хорошо» — не то слово. Заклятие заставляло Стивенса видеть нас чудовищами. Его разум неверно отображал то, что он видел и ощущал.
Я повернулась к Ведуччи:
— Господин посол, очевидно, почувствовал себя плохо. Не следует ли пригласить к нему врача?
— Нет! — кричал Стивене. — Без меня они вас одурачат! — Он вцепился в того, кто стоял к нему ближе всех — им случился Биггс. — У вас нет подарка короля, вы поверите всему, что они наврут!
— Полагаю, принцесса права, господин посол, — сказал Биггс. — Вы нездоровы.
Стивене впился пальцами в подкладку пиджака Биггса, которая теперь была снаружи.
— Но теперь-то вы видите, какие они?!
— Как все сидхе, на мой взгляд. Если не считать цвета кожи капитана Дойла и миниатюрности принцессы, они выглядят точно как все знатные сидхе.
