— Да.
Страйкер прав. Он не один раз пытался ее понять. Он отдал ей все силы души, а что дала она ему? Почти ничего. Но он не прав в одном: она действительно его любит.
— Я честно пыталась забыть обо всем, кроме тебя, — но, как видно, я не могу жить только любовью. — Огонь в его глазах словно погас, сменившись ледяным холодом. Этот холод пробрал Темпест до костей. Но она собрала остатки мужества и улыбнулась ему своей самой потрясающей улыбкой. — Спасибо за то, что столько раз спасал мою шкуру. И особенно — за этот раз.
Страйкер молча вглядывался в ее лицо. Он искал ключ к этой удивительной женщине, которая одним взглядом разрушала его оборону, а одним движением вызывала у него такой взрыв страсти, который и не снился его прежним приятельницам, искушенным в науке любви. Именно из-за нее он узнал страх, ярость, гнев, досаду. Раньше без всех этих чувств его жизнь была спокойнее и проще. Он желал ее все шесть лет — с первого взгляда, как только увидел. В то время ей было пятнадцать; угрюмая, озлобленная девчонка, казалось, вполне заслуживала выдвигаемых школой обвинений во всех смертных грехах. Она и не надеялась, что новый служащий отца поверит ей. Однако Страйкер, вопреки очевидному, поверил. Он взглянул в ее синие глаза — и увидел там то, чего, по-видимому, не замечали ее родные. Силу духа, отвагу и дерзкую честность.
С тех пор работа Страйкера в «Уитни-Кинг Интернэшнл» включила в себя еще одну утомительную обязанность: выручать из неприятностей столь хлопотно взрослеющую девушку. «Моя Темпест — борец по натуре», — с нежностью думал Страйкер. Только в мечтах он позволял себе называть Темпест «своей». Она боролась за свою жизнь, за свои убеждения… и за свободу. Страйкер машинально поднял руку и прикоснулся к ее губам. Шесть долгих лет он ждал, когда же она вырастет, когда взглянет на него и увидит не просто верного товарища и спасителя, а что-то большее… Ему казалось, что Темпест можно доверять. Но сегодня утром, когда он проснулся один, это доверие разлетелось, как дым.
— Нам могло бы быть хорошо вместе, — прошептал он. Мысль, что никогда больше он не прижмет Темпест к груди, не услышит ее восторженных стонов, не увидит ее счастливой улыбки, как ножом, пронзила его сердце.
Темпест застыла на месте, пораженная его бесцветным, словно неживым, голосом. Слова признания, произнесенные таким тоном, скорее пугали, чем радовали.
— Я верил в тебя, Темпест. Ты никогда мне не лгала. Я доверял тебе.
Может быть, именно в этот миг Темпест сделала шаг навстречу зрелости. Страйкер подарил ей свою страсть, научил ее слышать свое тело, открыл ей, как жаждет она любви. Мало того, он открыл ей свою собственную уязвимость. Этот человек, широкоплечий и надежный, как скала, казалось, самой природой призванный решать все проблемы… Как Темпест призвана их создавать.
— Нам пора. — Он с сожалением отнял руку от ее губ, и Темпест едва не вскрикнула от невыносимого разочарования.
Страйкер снова открыл глаза: взгляд его стал холодным и озабоченным. Он по-прежнему поддерживал Темпест, но теперь в его позе не было ничего интимного.
— Тебя нужно отвезти в больницу.
Темпест подчинилась. Она готова была на все, чтобы прекратить эту неизбежную пытку.
— Хорошо.
Страйкер подозрительно покосился на нее, но Темпест этого даже не заметила. Она смотрела туда, где трепетали на ветру сломанные крылья планера. Ярко-красные лоскуты брезента — словно потоки крови… Она не разбилась насмерть! Она жива! Но эта мысль почему-то не принесла ей ни радости, ни облегчения. Темпест чувствовала себя так, словно в ее живом теле омертвела ее душа и ее, Темпест Уитни-Кинг, больше нет на свете.
Глава 1
— Джош собирался остаться дома, но ему позвонили с работы, там какие-то неприятности. Теперь мы не увидим его до вечера, — объяснила Пиппа, протягивая Страйкеру стакан чая со льдом.
Страйкер отхлебнул чая и, глубоко вздохнув, откинулся в кресле. Этот год выдался тяжелым: одна неприятность за другой — и все должен улаживать он.
— Когда ты пригласила меня по пути на Багамы заехать к вам, я не ожидал пышного приема.
— Для друзей у нас пышных приемов не бывает. — Пиппа широко улыбнулась, помешивая свой чай. Со Страйкером она познакомилась совсем недавно, он привлек ее с первого взгляда. Его сила и мужество были очевидны, но наметанным глазом писательницы Пиппа угадала в нем ум, тонкость и глубину чувств — те качества, что она больше всего ценила в мужчинах. — Как там твой брат и Джой?
— Врач выставил Слейтеру огромный счет. Конечно, брат еще не совсем здоров: ему понадобятся несколько месяцев реабилитационной терапии. Однако он уже готов выходить на работу. — Страйкер улыбнулся, темные глаза его зажглись теплым светом, — видно было, что Страйкер искренне любит брата. — Знаешь, ни от него, ни от нее я не слышал ни слова жалобы! Они вели себя, словно молодожены в медовый месяц! В конце концов я почувствовал себя лишним и уехал. — Он отпил чай и сменил тему. — Дом уже почти построен. Слейтер и Джо по-прежнему намерены работать вместе, и, кажется, эта идея имеет смысл. Элитному охранному агентству Слейтера пригодятся знания Джой о проблеме киднепинга, а его репутация поможет ей найти клиентов. — Он снова улыбнулся: — Эти двое — крепкая, прочная семья. К счастью, им никогда не скучно друг с другом. И за это они должны благодарить тебя. — Он взглянул в голубые глаза Пиппы и поднял стакан, как бы провозглашая тост.
— Так когда же ты позволишь мне приложить руку и к твоему будущему? — поинтересовалась Пиппа, приподняв тонкие светлые брови.
Страйкер откинул голову на спинку кресла и громко расхохотался. Нет, он не сомневался в способностях Пиппы — она была, что называется, свахой от бога. Но сам он не созрел для семейной жизни — и едва ли когда-нибудь созреет.
— Я ведь уже говорил: мне не нужна жена. Я круглый год разъезжаю по заграницам, а когда наконец оказываюсь дома, у меня не остается ни сил, ни желания на серьезные отношения с кем бы то ни было.
Пиппа прищурила глаза:
— Ты уверен, что дело только в этом?
Холодок беспокойства пробежал у него по спине.
— Ты о чем?
— Подумай сам: мужчина, способный любить сильно и глубоко, упорно отказывается от всяких отношений с противоположным полом. Какая может быть причина? Только одна!
Слова Пиппы задели больное место, но Страйкер не собирался этого показывать.
— У тебя слишком живое воображение.
— Нет, это правда. Я была в больнице, когда твой брат боролся со смертью. Помнишь? Джой сидела как каменная, лицо ее было спокойно и отрешенно, и твоя родня, глядя на нее, неодобрительно шепталась между собой: «Ее жених умирает, а ей как будто все равно!» И только ты подошел к ней, заговорил, сумел утешить и облегчить ее боль. Ты почувствовал, что стоит за ее внешним спокойствием. Ты хорошо понимаешь женщин — это редкое качество в мужчине, и очень важное. Если хочешь, назови это интуицией. Ты притворяешься циником, но я чувствую, что это игра.
