Правда заключалась в том, что, хотя ее брак и не был идеальным, хотя они и мало общались в последнее время и заботы о доме оттеснили на задний план все прочее, она ни за что бы не подумала, что он может увлечься другой женщиной. Ни за что бы не подумала. Она просто представить себе не могла, что он способен на это. Даже если бы она ему надоела или он устал от их совместной жизни — хотя не было никаких оснований так считать, — он сохранил бы брак ради ребенка.
Стефани искренне не представляла, что другая женщина могла упасть в объятия Джеймса — с его привычкой хвастаться и ковырять в ухе ватной палочкой, глядя в телевизор.
Но может быть, она все понимает превратно? Надо поскорее уйти из дома, пока соблазн заглянуть к нему в компьютер не стал непреодолимым! Надо пойти в офис и поговорить с Наташей. Наташа подскажет, что делать.
— Ничего не делай, — посоветовала Наташа, когда Стефани рассказала ей все. — В конце концов окажется, что это все пустяк, и он только рассердится, что ты читала его эсэмэски. Кстати, зачем ты их читала?
— Я не читала… сама не знаю.
— Метросексуал. Они очень раскованны в проявлении чувств. Или влюбленный в него гей? Кен? Кифер?
Стефани невольно засмеялась.
— Я не думаю, что это прислал мужчина.
— Тогда это его тетушка.
— Ну, согласна, выглядит подозрительно. Но только не делай ничего сгоряча. Переспи с этим.
— Ладно, — нехотя ответила Стефани, которая всегда слушалась Наташиных советов.
— Вот дерьмо! — сказала она пять минут спустя. — Я только что поняла. Тот браслет, который он подарил мне на годовщину… Он чувствовал себя виноватым, потому и потратился так! Это был не знак любви, а просьба о прощении.
Глава 2
Весь день Стефани не могла выбросить Джеймса из головы. Перебравшись в Лондон три года назад, они виделись нерегулярно. Дело в том, что Джеймс готов был мириться с жизнью в столице, только разрываясь между своей старой практикой в деревне под Линкольном и новой работой в престижном районе Сент-Джеймс-Вуд, где подстригал когти бенгальским кошкам и прописывал диеты перекормленным песикам. Он говорил, что не хочет отказываться от работы па фермах, ведь это его специальность — работать с крупным рогатым скотом, сельскохозяйственными животными, а не с избалованными питомцами средних и высших классов. Его влекли дойные коровы и обреченные на бойню овцы, а не Душки, Мушки и Лапочки.
И каждое утро по воскресеньям он отправлялся в провинцию и возвращался только вечером в среду, усталый сверх всякой меры. Она с ужасом подумала, что там у него совсем особенная жизнь. И почему это она всегда упорно не верила, что у него может быть другая женщина? У него имелись возможности, мотив, средства. Это было идеальное преступление.
Прежде Стефани полагала, что сможет иногда сопровождать его в поездках, но, когда Финн пошел в школу, показалось смехотворным дергать его с места каждые несколько недель. И кроме того… было облегчением половину недели заботиться только о ком-то одном. И вот то, что они стали проводить много времени врозь, с неизбежностью привело к ослаблению крепких прежде связей между ними. Их сферы перекрывались все меньше. Он никогда особо не интересовался ее работой, не понимал, насколько важно, чтобы новая персона на обложке «Холби-Сити» не оказалась в том же самом платье, что у одной из «Герлз Алоуд».
Когда Стефани впервые встретилась с Джеймсом, она из экономии жила у родителей, в Бате. Однажды она нечаянно переехала своим «ситроеном» соседского кота и в ужасе бросилась с ним в ближайшую ветлечебницу, где тогда стажировался Джеймс.
Кот, к несчастью, не сумел выкарабкаться, несмотря на самоотверженные старания Джеймса, но где-то посреди крови, внутренностей и рыданий он вдруг незаметно для себя пригласил Стефани в кафе, и она согласилась. Несчастье Пуфика стало ее счастьем.
Судя по всему, Джеймс был столь же впечатлен ее честолюбием и деловитостью, как и ее впечатлили эти же его качества. Любовь возникла с первого взгляда. Хотя всерьез можно рассчитывать лишь на страсть и немного понимания… Но постепенно — примерно к тому времени, когда она забеременела Финном, — Джеймс убедил ее отказаться от дерзких амбиций сделаться кем-то вроде Вивьен Вествуд и заняться чем-либо менее всепоглощающим, чем-то таким, что позволит ей проводить время с ребенком.
Вначале он очень ее поддерживал — ведь, в конце концов, это была его идея, чтобы ей стать свободным художником. Его вполне устраивало, что жена занята неполный день. Но когда три года назад Стефани решила, что хочет большего, хочет вернуться на прежний путь и ей нужна не просто работа, а карьера, и убедила его купить дом в Лондоне, чтобы быть ближе к молодым женщинам с деньгами и без вкуса, которые счастливы нанять человека, способного выбирать им платья, она вскоре обнаружила, что ее работа несколько его смущает.
— Стефани одевает людей, которые не могут делать этого самостоятельно, — со смехом объяснял он приятелям. — Сиделка? Нет, она не настолько важная особа.
Сейчас, вспомнив это, Стефани швырнула кипу платьев, только что присланных из «Ла-Птит-Салоп», на диван. В эту минуту из крошечной соседней комнатки вышла Наташа с ярко-красным цельнокройным платьем в руках.
— Разве у Шеннон Фирон шестнадцатый размер? — спросила она.
Шеннон Фирон, молодую актрису, некогда снявшуюся в мыльной опере, которая недавно снова стала популярна в народе, заняв первое место на конкурсе поющих звезд, сегодня днем Стефани должна была одеть для фотосессии.
— По имиджу или по правде?
— По правде.
— Шестнадцатый.
— Значит, это подойдет. — Наташа принялась откалывать ярлычок с цифрой 16 с ворота платья, потом, порывшись в жестяной коробочке, отыскала другой, с цифрой 10, и приколола на опустевшее место. Разве плохо, когда клиентка чувствует себя стройной и уверенной? И если журналистка поинтересуется размером ее одежды, Шеннон сможет смело ответить, что он у нее средний для британской женщины, не опуская стыдливо глаз.
— Чудесно, — пробормотала Стефани, даже не взглянув на манипуляции подруги.
Наташа села, сдвинув в сторону смятые платья.
— Прекрати об этом думать, — велела она. — Потому что даже если это пшик, ты своими мыслями сделаешь из этого нечто значительное. Не волноваться, пока тебя не вынудят, — вот мой девиз.
— Один из многих, — пробормотала Стефани.
Наташа работала внештатной закройщицей еще в то время, когда сама Стефани была портнихой, и с готовностью согласилась стать ассистенткой, как только Стефани утвердилась в качестве модельера. Наташа сказала, что не желает лишней ответственности. Работа для нее была тем, чем занимаешься днем, а потом приходишь домой и полностью об этом забываешь. У Наташи был чудный домик, муж, который ее обожал, и трое воспитанных аккуратных детей. Ей никогда не приходилось волноваться по поводу непонятных посланий в телефоне мужа или задумываться: а чем он занят половину недели? Поэтому ее лицо было почти лишено морщин, и она выглядела лет на пять моложе своего возраста, указанного в паспорте, — сорок один год. С годами из коллеги она превратилась в близкую подругу.
