Дорогой пиджак упал Мигелю под ноги. Ловкие пальцы Рины уже расстегивали пуговицы на рубашке. Она спешила. Спешила получить подтверждение того, что все осталось по-прежнему, что она нужна ему, что сообщение о ребенке не разведет их по разные стороны непреодолимой стены.
Глухо застонав, он обхватил ее за талию и рывком прижал к себе.
— Черт, я тоже хочу тебя.
Возможно, в другое время прозвучавшая в его голосе злость и насторожила бы Рину, но сейчас его горячие губы были слишком близки. У страсти и рассудка разные дороги.
Галстук полетел на пол вслед за пиджаком. Мигель расстегнул бюстгальтер и впился в ее груди с уже набухшими сосками. Потом подхватил Рину на руки и понес в спальню. На то, чтобы избавиться от оставшейся одежды, им хватило нескольких секунд.
В тот миг, когда разгоряченные желанием тела вжались друг в друга, все прочее перестало существовать. Мигель вошел в нее сразу, одним резким ударом, и Рина вскрикнула от наслаждения и подалась ему навстречу, жаждая принять его всего, вобрать в себя и раствориться в нем, чтобы стать с ним единым целым.
— Нам не следует это делать, — пробормотал он, но Рина уже не слушала.
Закрыв глаза, закусив губу, она старалась не отстать от заданного им бешеного ритма. Они вместе и в небывало рекордное время взлетели на вершину мира, и их слившиеся крики стали кличем триумфа соединяющей мужчину и женщину силы.
Она положила руку на грудь Мигеля. Сердце еще не успокоилось и стучало, как цилиндр двигателя гоночной машины.
— Какой ты сильный, — прошептала Рина, поглаживая густые черные волоски, слегка повлажневшие от пота. — Большой и сильный.
Только вот куда повернется эта сила, когда он узнает о ребенке?
Мышцы под ее рукой дрогнули и напряглись. Мигель перекатился на другой бок и поднялся с кровати.
— Мне надо принять душ.
Она посмотрела на него снизу вверх — Мигель нависал над ней, словно громадная каменная глыба. И от этой глыбы исходили почти физически ощутимые волны напряжения.
— Я с тобой.
Он покачал головой.
— Нет. Останься. Я быстро.
У Рины сжалось сердце. Прежде Мигель никогда не отказывался продлить удовольствие. Сегодня он был не похож на себя самого. Почему?
— Хорошо, — внешне легко согласилась она и даже подбодрила себя улыбкой.
Может быть, пауза пойдет ей на пользу. Может быть, она успеет придумать, как лучше подать ему припасенный сюрприз.
Мигель вышел из ванной через пятнадцать минут. За четверть часа он не только принял душ, о чем свидетельствовали влажные и аккуратно причесанные волосы, но и сменил один деловой костюм на другой. Последнее поразило ее больше всего.
— У тебя еще дела сегодня, Мигель?
Резкие черты лица словно застыли, превратившись в непроницаемую маску.
— Мне необходимо сказать тебе кое-что.
Рина приподнялась на локте и неосознанно подтянула простыню, словно защищаясь от тяжелого взгляда пронзительных голубых глаз, от которых как будто дохнуло холодом скованных льдом горных озер.
— Говори.
Он расщепил спаявшиеся губы.
— Я женюсь.
Ей показалось, что сердце на мгновение остановилось. Что он сказал? Может быть, она ослышалась? Конечно, ослышалась. Это же невозможно…
— Ты… женишься?
Мигель стоял, не шевелясь, сжав кулаки, но не уводил взгляд в сторону.
— Да.
Рина все еще не могла понять, что происходит. Если Мигель решил пошутить, то шутка получилось явно неудачная. Но если это не шутка… Нет, нет, нет.
— Если так, на твой взгляд, должно выглядеть предложение руки и сердца, то…
Он криво усмехнулся.
— Это не шутка.
— Не шутка? — Она помотала головой, отчаянно желая, чтобы все происходящее оказалось кошмарным сном. — Тогда будь добр объяснить, что ты имеешь в виду.
— Ты женщина, для которой важнее всего карьера. — Он взмахнул рукой, разрубая воздух, и Рина вздрогнула, словно Мигель разрубал то, что связывало их все эти последние месяцы. — Ты сама много раз говорила, что не можешь отказаться от работы. У тебя амбиции, у тебя свои цели, которые не позволяют тебе стать достойной супругой владельца компании «Гомес Майнс».
Рина поёжилась — холод уже не просто полз по спине, он пробирал до костей.
— Я все же не понимаю, что именно ты пытаешься мне сказать?
— Не понимаешь? Перестань, ты никогда не была дурочкой. Но раз уж тебе так хочется, то я повторю. — Он сделал глубокий вдох, как человек, которому предстоит прыгнуть с вышки в ледяную воду. — Я собираюсь жениться, а потому наша связь должна быть прекращена.
— Ты же сам говорил, что наши отношения это нечто особенное. Ты говорил, что я могу доверять тебе. Говорил, что тебе не нужны другие женщины, пока у тебя есть я.
Она спрыгнула с кровати, чувствуя себя потаскушкой, которой попользовались и вытерли ноги. Сама страсть, только что соединявшая их в постели, вдруг показалась Рине чем-то грязным и недостойным.
Мигель провел рукой по волосам и пожал плечами.
— Я не отказываюсь от своих слов.
— Но ты же переспал с другой!
— Нет! Я ни с кем не спал.
— Тогда почему ты женишься?! — крикнула Рина. — У тебя что-то не сходится.
Мигель вздохнул.
— На ком ты женишься? — не дожидаясь ответа, перешла в наступление Рина. — Кто эта женщина? Как ее зовут? Ты познакомился с ней в Хьюстоне?
— Успокойся. Ты ее не знаешь.
— Разумеется, — бросила она, с трудом подавляя желание швырнуть в него чем-нибудь тяжелым, исцарапать это застывшее лицо-маску или даже вонзить нож в черное сердце.
— Ее зовут Рафаэлла Саморано.
Испанка или чилийка. Дочка какого-нибудь богача, занимающегося контрабандой наркотиков или торговлей оружием.
— Когда же ты успел с ней… сойтись?
— Я знаю Рафаэллу почти двадцать лет. Она дочь друга моего отца.
— Знаешь двадцать лет, а теперь вдруг решил, что еще и любишь?
Мигель цинично усмехнулся.
— Любовь здесь совершенно ни при чем.
Он произнес слово «любовь» так, как будто это было грязное ругательство. Они никогда не говорили о любви, но Рина обожала Мигеля и надеялась, что он разделяет ее чувства хотя бы в некоторой степени. Она надеялась, что эти чувства окажутся достаточно крепкими, чтобы они поженились и создали семью, заботясь прежде всего об интересах ребенка, но, похоже, ошиблась.
— Если ты не любишь эту женщину, то почему женишься на ней?
