— Каро, что случилось? — спрашивает Мариус. — Тебя продуло или шею заклинило?
Я поворачиваюсь к нему.
— Да нет, ничего, все в порядке, — говорю я, — просто я сегодня прочитала в газете, что для позвоночника полезно ходить с высоко поднятой головой.
— У тебя какая-то неестественно прямая спина, — говорит Рихард, вновь появляясь на кухне.
Я немного опускаю голову, но тут же чувствую, как на подбородке вновь образуются складки. Завтра же куплю себе свитер с воротом. В конце концов, лето скоро кончится.
Приходят Боб, Зладко, Геро, Маузи и Малыш Джо, и мы врубаем видик. Боб без ума от сериалов. Он знает их наизусть и поэтому легко бы стал победителем игры Томаса Готшалька. Если бы Томас Готшальк спросил: «В одной из серий Марион Дромбуш приходит в кабинет коварного обманщика Петера Волински, своего спутника жизни, чтобы заставить его подписать долговое обязательство. Какая бумага использовалась для долгового обязательства, когда Марион приперла Волински к стенке?», он бы не просто ответил: «Это был лист белого цвета, формата А5 в клетку без полей», нет, его ответ был бы такой: «Это был лист белого цвета, формата А5 в клетку без полей, плотность бумаги № 3, и он нацарапал черным карандашом свою подпись, карандаш был уже изрядно изгрызан каким-то беспокойным субъектом. На заднем плане находился лабораторный холодильник, рядом стояли три баночки с анализами мочи: один принадлежал Лоре Шиммлер, у которой было воспаление мочевого пузыря, второй — Урсу Вид Эрманну, испытывавшему сильные боли в нижней части живота справа, а третий — Али Штоппелю, турку, который после свадьбы взял себе немецкую фамилию жены, потому что никто не мог выговорить его настоящую. За спиной доктора стояла медсестра, а еще видны были шприцы, пробирки с анализами крови некоторых пациентов. На халате медсестры внизу справа маленькое пятнышко, предположительно от кофе, но могло быть и иначе: какой-нибудь маленький мальчик, который упал с велосипеда, сильно ударился и боялся, что придется зашивать рану, вцепился пальчиками, измазанными в шоколадном креме „Нутелла" в халат медсестры, отсюда и пятно. Петер Волински носит очки без оправы, а под халатом у него бело-голубая рубашка в полоску. Я предполагаю, фирмы „Маркополо", но может быть, и „С&А". Туда же не заглянешь, ведь, правда?» У Готшалька был бы тогда самый высокий рейтинг, если б только зрители не повалили прочь из студии, поняв, что с Бобом им тягаться нет смысла. Но для моего приятеля присутствие слушателей — не самое главное. Он рассказывал бы себе и рассказывал, даже оставшись в студии совсем один.
Боб плачет, так как отец семейства Дромбушей, его зовут — или лучше сказать, его звали — Зигги, только что умер. Рядом с ним лежит лестница, он, наверно, хотел заменить лампочку, когда с ним случился инфаркт.
— О господи! — сопит Боб. — Не будь этой лестницы, не было бы и этой нагрузки на сердце, и Зигги мог бы быть по-прежнему с нами. Бедная Витта Поль! Теперь ей придется несладко. А дети, дети, я ведь даже не знаю, обеспечены они материально или нет. Да как можно снимать такие сериалы!
Боб сошел бы с ума, не будь таких сериалов. У него целый видеоархив, начиная с «Больницы Шварцвальда» и заканчивая «Кораблем мечты».
И все он знает наизусть. Боб плачет. Если Боб плачет, это надолго. Когда Боб плачет, становится грустнее, чем на кладбище.
Так как дел у меня сейчас никаких нет, я сажусь рядом с ним и тоже плачу, из солидарности. Ведь известно — поплачешь и скинешь весь груз забот. И почему только от плача не скидываются лишние килограммы? Так бы я достигла своего идеального веса к началу менструаций.
— Во дают, этого не может быть, — говорит Зладко, — вы уже десятый раз смотрите эту серию, и каждый раз одно и то же!
Да, так оно и есть. Но в том то и дело, что плакать вместе с Бобом так приятно.
Около одиннадцати все расходятся, и мы с Мариусом относим стаканы на кухню. Я вспоминаю, что завтра у нас выходной, и это так замечательно, что можно выспаться. Я ужасно устала, и мы вскоре ложимся. Я умею засыпать мгновенно, причем где угодно, потому что спать — это так здорово. Я даже как-то заснула в супермаркете, стоя в очереди перед кассой. Спать стоя было невозможно, и я, разумеется, свалилась на пол. Будь я лошадью, я бы спокойно могла спать стоя. Может, надо было подогнуть ногу, как это гордое животное подгибает заднее копыто. Тогда бы со мной ничего не случилось.
На следующее утро Мариус идет за булочками, и мы завтракаем в постели, наслаждаясь каждым кусочком, он в семейниках, а я в ночнушке. Люблю сокращения. Прямо после завтрака я снова ложусь на диван. Именно так и должен проходить выходной. Под сериал Энида Блайтона «Пять друзей и волшебник Ву» я засыпаю. Чувство, когда можешь сполна удовлетворить свою потребность в сне, не сравнится ни с чем. Кроме того, я уже сейчас в предвкушении праздника, потому что, когда я проснусь, Мариус испечет для меня пирог. Пирог, пропитанный какао и весь в шоколадной глазури. Он не успеет остыть, я его быстро съем, и пусть я измажу весь рот, как младенец, который впервые самостоятельно навернул двойную порцию каши.
Когда я просыпаюсь, то вижу перед собой Мариуса, он крайне взволнован.
— Закрой глаза еще раз! — говорит он.
Ух, ты, что же сейчас произойдет? Предложение руки и сердца? Или он купил мне нижнее белье или какой-нибудь миксер? Я послушно закрываю глаза и жду. Мариус что-то разворачивает.
— Открывай! — командует он через некоторое время.
Я открываю глаза и вижу большую картонную коробку с названием какой-то турфирмы, а рядом Мариус написал своей рукой: «Путевка для моей любимой, с которой мы отправимся в круиз по Карибским островам!»
Мне нужно прийти в себя. Мариус смотрит на меня, как школьник на учителя.
— Ты рада? — нетерпеливо спрашивает он.
Ничего не говоря, я просто бросаюсь ему на шею.
Если это не настоящая любовь, тогда что же?
Я ужасно взволнована и хочу узнать все сразу: куда мы едем, что у нас за лайнер, ну и так далее. Мариус достает с полки атлас. Мы сидим на полу перед диваном, пьем чай, потом накрываемся одеялом. Пирог у него подгорел, но это теперь совершенно не важно.
— В общем, так, — говорит Мариус, — сначала мы летим в Гамбург, там пересаживаемся на пароход «Анита». Потом все вперед и вперед, держим курс на Карибское море, и наша первая остановка на Кубе, там мы пробудем три дня. Дальше отправимся на Каймановы острова.
— Их-то я знаю! — с гордостью кричу я. — На Каймановых островах снято несколько сцен для фильма «Фирма» с Томом Крузом. Там был эпизод, когда он то ли напился, то ли был в отключке, потом изменил жене и…
Мариус только руками разводит. Он не особенно разделяет мою пылкую любовь к художественным фильмам.
— Да, да, — говорит он и обнимает меня, — а еще мы увидим Ямайку, Гаити, Доминиканскую Республику, Антикву, Святую Лучию, Барбадос, Гренаду и потом Тобаго. И конечно, мы везде проведем по нескольку дней. Но сейчас я подхожу к самому интересному! — Ух, ты, что-то еще! Мариус нахохлился, как петух. — После Тобаго мы полетим на недельку на Гавайи!
