Ознакомительная версия. Доступно 29 страниц из 145
В отеле нет беспроводной сети, и на все здание только два компьютера, довольно дряхлых. Один стоит в кабинете администратора, а второй – в читальне на втором этаже, которую все называют клубом, и, чтобы к нему подобраться, надо быть в хороших отношениях с библиотекаршей. Или быть самой библиотекаршей.
Первая неделя прошла в какой-то бессмысленной беготне, я ни на шаг не продвинулась и думала об этом по ночам, прислушиваясь к гостиничным шумам: к невнятному радио где-то наверху, к сквозняку, шевелящему створку окна, к пению воды в трубах, к шлепанью тряпки и шагам уборщицы, которая старше любого из здешних жильцов. Мне было тоскливо от мысли, что я нахожусь в одном здании с убийцей Бри и ничего не могу с ним сделать, даже имени его не знаю. Я вертелась на узкой койке, чувствуя, как выходящая к морю стена холодит мне бок. Комнаты для прислуги у нас на первом этаже, а там ремонта не делали еще со времен казино, свистит изо всех щелей – и если правда, что сквозняки заводятся к разорению, то этому отелю недолго осталось.
Раньше мне казалось, что стоит только осмотреться как следует, завести друзей и узнать, кто чем дышит, и я сразу узнаю убийцу в толпе, увижу его лицо, схвачу его за руку. Но где его искать? Среди поджарых, холеных стариков, гуляющих по парку в своих утренних халатах в голубую полоску? Среди заносчивых докторов и безмолвной накрахмаленной прислуги?
Я знаю, что один из них убил моего брата. Кто-то, живущий в отеле «Бриатико», человек с сильными руками, способный затянуть гарроту так, что горло распахивается длинной черной улыбкой. Так ее затянули на шее конюха Лидио, я сама видела полицейский отчет и фотографии. На шее моего брата ее затянули слабее, на горле остался рубец, но кожа не лопнула. Если бы я поторопилась, приехала на пару дней раньше, послушала свой внутренний голос, то брат встретил бы меня на остановке автобуса, мы обнялись бы – моя голова едва доставала ему до плеча – и пошли бы домой по узкой дороге, вьющейся между виноградниками. Вечером мы нажарили бы рыбы, открыли бутылку Ducale и сели в саду на старую скамейку, чтобы поговорить.
Когда в феврале я получила от Бри письмо на старинной открытке и прочла его, сидя в пустой аудитории, то сразу почувствовала, что он пытается меня надуть и не рассказывает главного. Надо поговорить дома начистоту. Мобильный телефон брата не отвечал, но это обычное дело, ему часто отключают номер за неуплату. Я звонила домой целый вечер, представляя, как телефон заливается в нашей квартире, а мама сосредоточенно смотрит на него, не решаясь поднять трубку. Наконец, брат ответил.
– Ты напрасно волнуешься, – сказал он тем самым вкрадчивым голосом, который всегда предвещал неприятности. – Наверное, зря я послал тебе эту открытку.
Я слышала, как он ходит по комнате, волоча за собой шнур, – наверное, искал сигареты.
– Кто эти люди на фотографии? Зачем там дырка? – Я торопилась задать все вопросы, пока ему не надоело. – Ты купил ее в антикварной лавке?
– Лучше скажи, ты слышала наши новости? – перебил он меня. – Читала в газетах про убийство Аверичи? Я его знал, приходилось пару раз подрабатывать у его дядьев на винодельне. У него в деревне полно родни.
– Хозяин «Бриатико»? А как это связано с открыткой?
– Тут все связано. – Он понизил голос. – Но я уже все развязал. Пока не могу рассказать всех подробностей. Но скоро ты все узнаешь. Честное благородное слово!
– Это имеет отношение к деньгам, которые ты собираешься получить?
– Послушай, Петручча, не забывай, что ты младшая, – примирительно сказал брат. – К тому же это не телефонный разговор.
– Что ты там затеял, скажи на милость! Откуда возьмутся эти деньги?
– Их заплатит одна особа, замешанная в грязном деле. – Он сказал это с английским акцентом, изображая детектива из старого сериала, который мы смотрели в детстве. Детектив боялся собак, расследовал мелкие преступления в лестерширской деревне и всегда выходил победителем.
– Только не говори мне, что ты обокрал скобяную лавку! – Я тоже пыталась шутить, но дурное предчувствие уже ломило мне виски.
– Я видел убийство, – сказал он, и я услышала, как щелкнула зажигалка. – Убийство хозяина «Бриатико». Я видел убийцу в трех шагах от мертвого тела. И теперь ей придется заплатить за свою ошибку. По крайней мере, мы договорились.
* * *
Птица, которая забывает, куда лететь, и отстает от стаи, – где она приземляется? Остается ли она зимовать в холодном краю? Первые несколько лет после ухода отца мать казалась мне такой птицей – бессильной и оцепеневшей, будто свиристель, объевшийся ледяной рябины. Потом я привыкла. Прошло еще несколько лет, и стало казаться, что отца и вовсе не было. Мама тоже немного отогрелась. Плечи и руки у нее стали полные, кольцо врезается в палец, проймы платья трещат, зато морщины у рта притупились. И сам рот похож на прежний – свежий, будто красное яблоко с белоснежной хрусткой сердцевиной.
Я думаю, что рот – это самая важная часть лица, всегда первым делом смотрю на рот. У моей новой подруги Пулии рот волнистый, будто лезвие малайского криса, зато, когда она смеется, губы выравниваются, и видно, какой она была лет тридцать тому назад. У Бри рот был таким темным, остро и отчетливо вырезанным, что я однажды поймала себя на мысли, что никогда не смогу поцеловать его в губы. И что это меня немного огорчает.
Когда я увидела брата в морге за два часа до похорон, его рот был почти незаметен, тело стало твердым и сильно уменьшилось, а на шею ему зачем-то повязали кусок марли. Морг есть только во Вьетри, при местной больнице, так что забирать брата пришлось оттуда, соседка Джири поехала со мной на взятом в аренду катафалке. Мы с трудом нашли белостенную пристройку на задах здания, окруженную запущенным садом и больше похожую на домик для прислуги. В прихожей служитель разговаривал с комиссаром, я услышала обрывок фразы: приход все оплатит… мэрия… засорился коллектор.
Я склонилась над братом, чтобы поцеловать его в губы, черный платок развязался и слетел на пол, волосы, которые я утром заколола наверх, рассыпались и упали мне на лицо. На похороны в наших краях приходят с распущенными волосами, в тот день я ушла из дому не умывшись и не причесавшись, а черные туфли спрятала в дорожную сумку.
Я сказала матери, что Бри внезапно получил работу в Салерно и уехал утренним поездом, он оставил письмо, но я его потеряла, вот найду – и сразу ей прочитаю. Что его не будет полгода, так как траулер берет работников только на долгий срок. Мать только плечами пожала. В то время у нее были плохие дни, и она проводила их в саду, устроившись в поломанном плетеном кресле, которое Бри притащил из яхт-клуба, где подрабатывал прошлым летом. Где он только не работал, мой брат, – спасателем в клубе, татуировщиком в Амальфи, барменом в привокзальной забегаловке, продавцом на рыбном рынке, сборщиком оливок. Он перепробовал все работы, которые можно найти на побережье, если ничему не учиться, а учиться он не хотел.
Брат лежал на клеенчатой простыне, желтый, важный и хрупкий, будто полая терракотовая статуэтка. Глядя на его опущенные веки и мертвый рот, сложенный в едва заметную усмешку, я вдруг поняла то, что раньше не желала понимать, и меня пробрала дрожь. Бри оставался дома потому, что знал – я там ни за что не останусь. Он уступил мне очередь, вот что он сделал. Мне еще пятнадцати не было, когда я начала строчить письма в разные колледжи, выясняя условия стипендий, аренды комнат и отложенных платежей за учебу.
Ознакомительная версия. Доступно 29 страниц из 145
