— У меня нет диплома с отличием, дорогуша, — ответила Мэри сдержанно, но добродушно, — только проходной балл. Они думают, что без этого я не справлюсь.
В раздевалке Линн подкрасилась, провела расческой по волосам и посмотрела на свое отражение в зеркале. Результат она оценила на «пятерку». «Однако это кислое выражение лица портит эффект, — подумала она и изобразила приветливую улыбку. — Уже лучше. Надо почаще улыбаться всем, кроме мистера Йорка».
С этой мыслью Линн постучала в дверь кабинета директора школы и вошла. Все уже собрались, и она тут же оказалась под обстрелом четырнадцати пар мужских глаз: Линн была единственной женщиной в этом благородном обществе. Ей сразу же захотелось развернуться и убежать. Однако все, казалось, были рады ей (за одним исключением, насколько она заметила), а какой-то галантный джентльмен в очках даже заявил, что присутствие очаровательной молодой леди добавит изюминку официальной экскурсии.
Мистер Пенстоун рассмеялся вместе со всеми и поприветствовал ее.
— Теперь, джентльмены и леди, — он поклонился Линн, — когда мы все собрались, можно начинать. — Он повернулся к инспектору по английской словесности: — Мистер Йорк, мисс Хьюлетт в вашем распоряжении.
С легкой насмешливой улыбкой тот посмотрел на Линн и направился к ней.
— Идемте, — проговорил он, все еще улыбаясь, и открыл перед ней дверь.
Они шагали по коридору в полной тишине. Чувствуя отчаяние, Линн проклинала судьбу и заодно мистера Пенстоуна за то, что ей навязали в спутники такого неразговорчивого субъекта. О чем с ним говорить — о погоде? При мысли об этом она чуть было не прыснула и испугалась, что у нее начинается истерика. Она взволнованно обернулась и с облегчением увидела, что к ним со своей группой инспекторов медленно приближается Дон Уилкинс, начальник кафедры иностранных языков. «Быстрее, мистер Уилкинс, спасите же меня от этого монстра!» — мысленно подбадривала она его.
— Вы давно работаете в этой школе, мисс Хьюлетт? — услышала Линн голос Йорка.
— Почти восемнадцать месяцев.
— Значит, учитывая год стажировки… — Он сделал паузу, и Линн кивнула. — Вам сейчас, простите мне эту бестактность, двадцать три?
«Какое ему дело до моего возраста?» — сердито подумала девушка, но все же сухо ответила:
— Только что исполнилось двадцать четыре.
Похоже, ее раздражение слегка удивило инспектора.
— Простите еще раз. У леди не спрашивают о возрасте.
Линн вскипела, но к этому времени они уже подходили ко входу в актовый зал, и у нее не было времени придумать какой-нибудь сокрушительный ответ, чтобы поставить на место этого наглого субъекта.
Их уже догнали остальные экскурсанты, Линн толкнула стеклянную вращающуюся дверь актового зала, и маленькая группа последовала за ней. Все собрались возле школьной «доски почета», и Линн рассказала о происхождении развешанных на стене огромных, мрачных и очень древних портретов бывших директоров школы и известных попечителей и меценатов, которыми так гордилось учебное заведение.
Увлеченная рассказом, она скорее почувствовала, нежели заметила, что мистер Йорк оставил группу слушателей. Недовольная собой, Линн поискала его глазами и увидела, что он направился в другой конец зала и теперь внимательно рассматривал орган с большими золотыми трубами, уходившими к темному потолку и занимавшими почти всю стену. Инструмент явно заинтересовал его. Он уселся перед ним на табурет и бесшумно пробежался пальцами по клавишам. Затем встал и, засунув руки в карманы, не спеша вернулся к остальным.
Один из его коллег пошутил:
— У тебя словно руки чешутся сыграть на органе, Крис. Может, рискнешь? Здесь собралась аудитория, готовая и желающая обеспечить тебе мгновенные аплодисменты.
Мистер Йорк тряхнул головой и весело рассмеялся вместе со всеми, продемонстрировав великолепные белые зубы. Линн поймала себя на мысли, что находит его привлекательным, и немедленно рассердилась на себя за эту предательскую слабость. Судя по тому как мистер Йорк хмурится всякий раз, когда смотрит на нее, он считает ее заклятым врагом.
Она повернулась к нему спиной и рассказала собравшимся о классических пьесах и исторических драмах, поставленных учителями истории и английского языка, затем сообщила, что лучшие ученики музыкальной кафедры давали превосходные концерты в этом самом зале и у них даже появился школьный оркестр.
Потом они прошлись по этажам: посетили физкультурный зал, научную лабораторию и библиотеку, «пока, — как весело выразился директор школы, — не увидели все, на что стоит посмотреть, а посмотреть стоит почти на все».
— Теперь, — сказал мистер Пенстоун, в нетерпении потирая руки, — пришло время чая. Предлагаю вернуться в мой кабинет, джентльмены.
Они шли по коридору, заполняя пространство от стены до стены, и школьники почтительно расступались, давая дорогу торжественной процессии.
Когда они приближались к учительской, оттуда появился Кен. Он поймал взгляд Линн и многозначительно подмигнул ей. Она ответила широкой улыбкой и скрестила пальцы. Никто не заметил этого заговорщического обмена знаками — никто, кроме мистера Йорка, как показалось Линн, которая с некоторых пор мысленно называла его «врагом». Выражение его лица слегка изменилось — девушке почудилась ироничная усмешка, но он быстро отвернулся к окну, выходившему на школьный двор. Когда чуть позже Линн бросила на него взгляд, инспектор был так же серьезен, как прежде, и она решила, что веселая искорка в его глазах была всего лишь плодом ее воображения.
С чашкой чая в одной руке и сандвичем в другой Линн беспомощно огляделась в поисках свободного места. Вдруг кто-то аккуратно взял ее под локоть и подвел к креслу в углу. Мистер Йорк — а это был именно он — принял у нее чашку и блюдце и поставил их рядом на стол, переложив стопку газет. Линн разозлила эта любезность со стороны врага — ей не хотелось быть ему обязанной ни в чем, но все же пришлось его поблагодарить.
— Итак, мисс Хьюлетт. — Он стоял прямо перед ней, отрезая все пути к отступлению, как будто решил не выпускать жертву, пока не закончит допрос. Одну руку он засунул в карман, в другой держал чашку с чаем. — Позвольте задать вам один вопрос. — Серые глаза изучали ее лицо. — Меня очень интересует ответ. — Он говорил медленно, тщательно подбирая слова. — На ваш взгляд, какую роль в жизни школы в наше время должны играть традиции?
Линн вздрогнула. К чему этот разговор? Она нахмурилась, чувствуя в его вопросе подвох. Рискнуть и сказать ему правду, самой засунуть голову в петлю, выдавая свои сокровенные мысли и не заботясь о последствиях, или отделаться какой-нибудь банальностью? Она выбрала правду, чувствуя, что на меньшее он не согласен.
— Я думаю, традиции… — она тоже говорила медленно, нащупывая верную интонацию, — так же нужны школе, как боксерам — средневековые рыцарские панцири.
— О? — Его брови взмыли вверх. — Вы так считаете?
