Стены вдруг надвинулись на нее. Девушку пронзила боль, такая резкая и пронзительная, что она несколько секунд ловила ртом воздух.
– Флинн, – наконец сказала она и даже удивилась, что ее голос звучит ровно и обыденно.
Флинн Мюррей. Мужчина, который подарил ей ребенка и ушел, даже не оглянувшись.
Конечно, Саре не в чем его винить. Флинн не обещал, что останется. Он вообще ничего не обещал, кроме того, что может причинить ей боль.
Так и случилось, хотя она тогда в это не верила. Ей было девятнадцать. Наивная, глупенькая девчушка, которая была по уши в него влюблена. Они встретились, когда Флинн приехал в их маленький городок писать статью. Увидев его, она поверила, что нашла свою вторую половинку.
До встречи с ним Сара была благоразумной, практичной и энергичной девушкой. Кажется, она начала ставить перед собой цели, едва научившись говорить. Встреча с Флинном и охватившие ее чувства перевернули всю жизнь Сары. Он заставил ее мечтать о том, о чем она раньше не задумывалась, и несколько дней, а затем и недель она верила, что эти мечты сбудутся.
После того, как ее третье письмо кануло в никуда, Сара поумнела. Она узнала, что такое боль и разочарование, и решила, что сделает все, чтобы избежать новых страданий.
– Прекрасно выглядишь, – констатировал Флинн. – И стала еще красивее.
– А ты выглядишь старше, – отчеканила Сара.
И суровее. Черты его лица стали резче, но его сексуальная привлекательность никуда не делась. В двадцать шесть лет Флинн Мюррей обладал грацией пантеры, обаятельнейшей улыбкой и неотразимым ирландским шармом. В тридцать два он казался усталым и закаленным воином, вернувшимся из похода домой, чьи виски уже посеребрила седина. Один висок пересекал шрам, частично скрытый волосами.
– Ты знаешь, как обычно говорят, – пожал он плечами. – Мои года – мое богатство.
– Тогда ты должен быть действительно богат, – съязвила Сара.
Зачем он приехал именно сейчас, когда она решила начать новую жизнь? Флинн ей не нужен. И Лайаму тоже.
Лайам. О боже. Он что же, только сейчас созрел для встречи с сыном? Это спустя шесть лет?
– Что тебе нужно? – агрессивно спросила она.
Флинн сказал именно то, что она боялась услышать:
– Я хочу увидеть своего сына.
ГЛАВА ВТОРАЯ
Сара старалась не поддаться магии зеленых глаз.
– Ты немного опоздал. Пять лет плюс-минус год.
– Да, – не стал спорить Флинн. – Но лишь потому, что только недавно узнал о его существовании.
Сара моргнула, не веря своим ушам.
– Понятно, – в ее ответе прозвучала нескрываемая ирония.
Флинн молча вытащил из внутреннего кармана грязный голубой конверт и протянул ей.
Сара несколько секунд смотрела на конверт, затем медленно взяла его внезапно онемевшими пальцами.
Конверт выглядел так, словно по нему прошлось стадо слонов. На нем не было свободного места от штампов и обилия зачеркнутых и заново написанных адресов. Одно слово привлекло ее взгляд. Ирландия.
Вот это сюрприз. Шесть лет назад Флинн не стремился в страну, в которой родился.
– Ирландия не для меня, – твердо заявил он тогда.
Это нежелание жить на родине объединяло его с предками Сары, жившими сто пятьдесят лет назад. Как часто говорил ее отец, они не могли подолгу оставаться на одном месте, влекомые жаждой путешествий и счастливого будущего. Флинн не упоминал, что в нем живет тяга к путешествиям, но Сара подозревала, что он относится к той же породе людей.
Но что заставило его вернуться в Ирландию? Девушка подняла голову, но, не сумев выдержать проникающий ей в душу взгляд, опустила глаза на конверт, прекрасно помня содержание своего письма.
Оно было написано без особой надежды на ответ спустя несколько часов после рождения Лайама. Первое письмо она написала ему, когда узнала, что забеременела. Флинн не ответил. Второе было написано на всякий случай, если по каким-то причинам ее первое письмо до него не дошло. Оно также осталось без ответа.
Тогда Сара поняла: ему все равно. Она решила написать третье письмо, последнее, надеясь, что, узнав о сыне, он вернется. Пять лет назад она бы ему все простила. Но не сейчас.
– Сара, я не знал, – повторил Флинн. Сара подняла глаза.
– Я писала тебе трижды. Это мое третье письмо.
– Но я получил только это. В то время меня трудно было застать на одном месте, потому что после ухода из «Инсайт» я нигде подолгу не жил. Видимо, оно следовало за мной по пятам, однако получил я его только на прошлой неделе. Поэтому я здесь.
Сара молчала. Это могло быть правдой. Флинн примчался, когда узнал, что у него есть сын. Он приехал к нему, не к ней.
Ей не должно быть так больно. Ведь все это время она знала, что его чувства далеки от тех, что испытывает к нему она. Так откуда же взялась эта боль?
– И что теперь? Ждешь от меня аплодисментов? Может, медаль на шею тебе повесить? – усмехнулась она, скрывая свою боль за неприязненным тоном.
Флинн немного опешил.
– Ничего я не жду, – раздраженно сказал он. – Просто хочу познакомиться с сыном.
– И после этого уйдешь?
– Почему я должен уходить? – нахмурился Флинн.
– Потому что увидишь, что нам от тебя ничего не нужно.
Уже произнося эти слова, Сара знала, что говорит полуправду. Ей-то он не нужен. Но Лайам думает иначе.
«А где папа? – вопрошал он за последний год бесчисленное количество раз. – Он ведь не умер, так почему к нам не приходит?» Если они развелись и он живет в другом месте, он должен его навещать, добавлял Лайам и приводил пример Дарси Морроу из своей группы, чьи родители состояли в разводе, но отец наведывался к дочке по выходным.
Сара раз за разом отвечала ему, что папа не может прийти, поскольку сильно-сильно занят, иначе бы он их тоже навестил. Она не могла заставить себя сказать, что они ему не нужны. Пусть лучше Лайам думает, будто его отец не. может прийти. Почему? Потому что просто не может.
К счастью, пока Лайам довольствовался ее ответом и не спрашивал, чем он так сильно занят. Однако однажды вдруг объявил, что «наверное, папа приедет в Рождество» и он об этом позаботится. Сара осторожно пыталась уговорить его не очень-то на это надеяться, но Лайам ее словно не слышал. А затем, накануне Рождества, в торговом центре он заставил ее сердце тревожно сжаться, когда подошел к Санта-Клаусу. Тогда она поняла, что имел в виду сын, когда говорил, что «позаботится об этом».
Сара была готова к его слезам на следующее утро, но Лайам отнесся к этому философски.
– Бабушка и дедушка тоже не сразу подарили мне лошадку, – сказал он. – Я должен был ждать до весны, потому что жеребята рождаются только весной.
