— Забавный номер, — заметил Джек.
— Ты находишь самоубийство забавным?
— Этого я не говорил.
— Ответ неверен. Забавно все, Джек. Боюсь, пока ты не поймешь этого, мне придется продолжать брать с тебя двойную плату за это дрянное виски.
Тео сделал знак бармену, который мгновенно подал им новые порции: еще один бурбон для Джека, газированную воду для Тео.
— Собираюсь поиграть нынче вечером, — пояснил Тео, как будто извиняясь за свой безалкогольный напиток.
— Именно поэтому я и приехал сюда.
— Лжец. Мы знакомы десять лет, и ты по-прежнему думаешь, что я не изучил тебя? Джек Суайтек не станет ни с того ни с сего пить неразбавленный бурбон, если только его не бросила женщина, или не признали виновным, или и то и другое вместе.
Джек криво усмехнулся, осознание того, что он настолько предсказуем, не доставило ему удовольствия.
Внезапно Тео уставился куда-то мимо него, и, проследив за его взглядом, Джек увидел бас-гитариста, готовящегося к вечернему выступлению. Зрители начали придвигаться поближе к сцене, занимая хорошие столики, и Джек понял, что ему недолго осталось находиться в обществе друга. Но и в этом не было ничего нового.
— Итак, что стряслось на сей раз? — поинтересовался Тео.
— Только для тебя в двух словах: Джесси Меррилл.
— Ага! Тебе не кажется, что есть нечто сверхъестественное в том, что я слышу это имя сразу же после того, как спел «Песенку самоубийцы»?
— Она вернулась.
— Из мертвых?
— Не в буквальном смысле, идиот.
Джеку понадобилось несколько минут, чтобы познакомить приятеля с рассказом Линдси Харт. Тео не был адвокатом, но если Джек решит заняться делом Линдси, Тео наверняка примет участие в расследовании, так что в данном случае речь о злоупотреблении доверием клиента со стороны его адвоката не шла. Помимо всего прочего, Джеку просто необходимо было поговорить об этом с кем-нибудь, а Тео был одним из немногих, кто был полностью посвящен в подробности истории с Джесси Меррилл. Он также был единственным клиентом Джека, которому пришлось отсидеть в камере смертников за убийство, которого он не совершал.
Тео позволил ему выговориться, а потом улыбнулся и покачал головой.
— Для парня, который занимается любовью с женщинами исключительно в дни солнечного затмения, да и то через раз, ты умудряешься извлечь максимум возможного из каждого своего романа.
— Премного благодарен. Кстати, к твоему сведению, это бывает через одно частичное солнечное затмение.
— Парень, ты настоящее животное. — Тео зачерпнул ладонью горсть арахиса и принялся жевать, разговаривая с набитым ртом. — Эта Линдси в полном дерьме?
— Не уверен. Я попробовал прочесть отчет о следствии по делу, перед тем как ехать сюда, но не смог сосредоточиться.
— Похоже, эти новости о Джеке-младшем застали тебя врасплох, а?
— Врасплох? Да я знал об усыновлении вот уже пару лет, с тех самых пор, как умерла Джесси. Но по-настоящему осознал это, только когда Линдси показала мне его фотографию. У меня в самом деле есть сын.
— Нет, это только ее ребенок. Все, что ты сделал, это занимался сексом со своей подружкой.
— Все не так просто, Тео. Он очень похож на меня.
— Неужели? Или тебе просто так показалось, потому что так утверждает его мать, и по какой-то извращенной дарвинистской причине тебе хочется, чтобы это оказалось правдой?
— Можешь мне поверить. Сходство поразительное.
— Полагаю, могло быть и хуже. Он мог быть похож на одного из твоих друзей.
— Ты когда-нибудь бываешь серьезным?
— Нет, но я могу притвориться. — Тео сделал глоток. — Итак, ты будешь ее защищать?
— Еще не знаю.
— А что подсказывает тебе чутье? Она невиновна?
— Какое это имеет значение? Я защищал многих клиентов, которые были виновны. Я даже тебя счел виновным, когда твоя апелляция впервые попала ко мне.
— Но я не был виновен.
— Я защищал бы тебя с таким же рвением, будь ты виновен.
— Возможно. Но я чувствую, что здесь совсем другое дело.
— Ага, ты тоже видишь дилемму?
— Да, если не считать того, что там, откуда я родом, мы называем это не дилеммой. Мы называем это «запутаться в собственных штанах».
— Ух ты. Но в данном случае, по-моему, звучит подходяще.
— Ну еще бы. Скажем так, твою клиентку обвиняют в убийстве мужа, и ты согласился выступить в роли ее адвоката. Скажем так, она виновна, но ты способен совершить чудо и убедить присяжных в обратном. Она свободна. И что это дает тебе?
— Она забывает обо мне. А что это дает ее сыну?
— Он останется жить с убийцей, только и всего.
Джек уставился на свой стакан с бурбоном.
— Не совсем то, что должен сделать уважающий себя адвокат по уголовным делам для того, кто является его собственной плотью и кровью, — произнес он.
— С другой стороны, если ты не возьмешься за это дело… Предположим, она невиновна, но какой-нибудь олух-адвокат — вроде того, который защищал меня в суде, — проваливает дело, и ей выносят обвинительный приговор. Для мальчишки все заканчивается тем, что он лишается и матери, и отца, по крайней мере тех матери и отца, которых он когда-либо знал. Ты сможешь жить с этим?
— Я бы сказал, что ты очень верно выразил то, в чем состоит дилемма.
— К черту твою дилемму. Тысячи маленьких металлических зубцов готовы вцепиться в твой…
— Я все понимаю, Тео. Что, по-твоему, я должен сделать?
— Ничего особенного. Возьмись за ее дело. Если ты начнешь вести его и обнаружишь, что она виновна, то откажешься и умоешь руки.
— Это рискованно. Как только делу об убийстве дан ход, уже нельзя взять и отказаться от него. Судья просто не позволит тебе отойти в сторону, если ты не захочешь вести дело своего клиента только потому, что считаешь его виновным. Будь это в порядке вещей, адвокаты пачками отказывались бы представлять интересы своих клиентов в суде.
— Тогда ты должен придумать, как убедить самого себя в том, что твоя клиентка невиновна, еще до того, как возьмешься за это дело. Как насчет того, чтобы попросить ее пройти проверку на детекторе лжи?
— Я в них не верю, особенно если учесть, в каком она сейчас эмоциональном состоянии. С таким же успехом можно подбросить монетку.
— Ну, так что ты мне скажешь?
— В общем, если хочешь знать, ее могут осудить хоть завтра. Мне нужен быстрый ответ, но, как обычно, такового не существует.
Тео взял стакан с виски из рук друга, опустил его на стойку и отодвинул в сторону.
