— Не бойся, Пэдди, — утешала Mapa. — Никто тебя не съест. Только глупенькие мальчики боятся гигантских лягушек и мухоморов с человеческими лицами. Их не существует, это всего лишь твоя фантазия. Не следовало за обедом есть две порции десерта. От этого, наверное, тебе и приснился кошмар.
— Скажи, ты не оставишь меня? — вдруг встревоженно спросил мальчик и крепко обнял девушку за шею.
— Нет, не оставлю, — заверила она его.
— Никогда? — не унимался он.
— Никогда, — улыбнулась Mapa.
— Обещаешь?
— Обещаю. А теперь ложись в постель и спокойно спи.
Mapa поправила сбившуюся простыню, одеяло и уложила мальчика. Присев на край кроватки и сжимая в ладони маленький кулачок, она тихо запела колыбельную песенку — вскоре дыхание ребенка выровнялось, и он крепко заснул. Mapa осторожно поцеловала его в лобик и на цыпочках вышла. Несколько часов спустя она удобно полулежала на софе, опираясь на шелковые подушки, и читала роман под названием «Джейн Эйр» — нашумевшую новинку сезона.
— Вот они, мужчины… — уничижительно сказала Mapa себе самой, дочитав очередную страницу. После чего дотянулась до чашки, стоявшей на столике, и, поморщившись, допила остывший чай.
Она взглянула на стенные часы и не успела подумать о том, куда это запропастилась Джэми, как дверь распахнулась, и на пороге появилась запыхавшаяся компаньонка.
— Я как раз думала… — начала было Mapa, но тут заметила, что Джэми необычайно бледна и растерянна. — Что случилось, черт побери? С тобой все в порядке? — встревоженно поинтересовалась Mapa, глядя на готовую разрыдаться Джэми. Позабыв про роман и холодный чай, девушка вскочила с софы. — Садись и рассказывай все по порядку.
Женщина опустилась в глубокое кресло и постаралась отдышаться.
— Я же говорила, что все это не к добру, не так ли? Я предупреждала, что вы играете с огнем! Я всегда чувствовала, что рано или поздно вы пожалеете о содеянном. Спаси и сохрани нас, Господи! Боюсь, этот день настал, — обреченно заключила Джэми.
Mapa металась из угла в угол по комнате, слушая ее причитания.
— Так что же все-таки произошло? — повторила она свой вопрос и оцепенела, как только Джэми смогла объяснить, в чем дело.
— Лорд Джулиан застрелился. Говорят, его разум помутился от горя. Он решил свести счеты с жизнью, и никто не смог ему помешать, даже его лучший друг, который был рядом, когда это произошло, — пробормотала Джэми.
— Откуда тебе известно? Скажи, что все это неправда, Джэми! — пытаясь проглотить горький комок, подступивший к горлу, прошептала Mapa.
— К сожалению, это чистая правда. Я сама слышала выстрел. В том, что случилось, есть и моя вина, — с трудом сдерживая рыдания, ответила Джэми.
Mapa с изумлением уставилась на поникшую седую голову несчастной женщины.
— Твоя вина? Джэми, ты с ума сошла! О чем ты говоришь!
— Беда стряслась сразу после того, как я принесла ему пакет. Он развернул его, увидел платье и медальон и тронулся рассудком. Я не успела отойти от дома и на несколько шагов, как раздался выстрел. Сбежались слуги, остановились проезжавшие мимо экипажи, возле крыльца собрались прохожие. Я тоже подошла и, смешавшись с толпой, услышала, что молодой лорд застрелился.
— Я в этом не виновата! — вскричала Mapa.
— В этом никто не виноват, мисс. Лорд сам нажал на курок. И все же хорошо, что завтра мы уезжаем в Париж, — многозначительно заметила Джэми. — Не дай Бог найдутся люди, пожелающие докопаться до причины самоубийства. Вряд ли можно рассчитывать на их великодушие, мисс.
Mapa стойко выдержала укоризненный взгляд своей собеседницы, и ни малейшего признака волнения не отразилось на ее лице.
— Я думаю, незачем рассказывать эту историю Брендану, — заметила Mapa, держась с завидным хладнокровием. Когда же внутреннее напряжение достигло крайней точки и девушка почувствовала, как губы ее дрогнули, она отвернулась от Джэми и отошла к окну.
Отдернув тяжелую гардину, Mapa молча смотрела на засыпавшие в сумерках дома, тенистые парки и пустынные площади Лондона. На город опускался вечер.
Что же заставило ее так обойтись с Джулианом? Какие демоны толкнули его на путь самоуничтожения? Почему она просто не указала молодому человеку на дверь, а стала безжалостно издеваться над его чувствами? Mapa и раньше не упускала возможности понасмехаться над отвергнутым поклонником, но никогда не испытывала впоследствии угрызений совести. Теперь же все было иначе. Их противостояние с Джулианом закончилось трагически. Mapa отдала бы все, что угодно, чтобы повернуть время вспять. Однако юноша умер, и по ее вине. С этой мыслью предстояло смириться и прожить остаток дней. Никто не заметил бы горечи в ее взгляде, и голос оставался по-прежнему тверд, поскольку Mapa слишком рано научилась скрывать свои чувства.
— Никто из его близких не вспомнит моего имени. Роль Мары О'Флинн в этой трагедии вскоре забудется, уступит место какой-нибудь модной сплетне, как это всегда бывает. Покинув Лондон, мы оставим позади прошлое, Джэми. Обещай, что никогда не заведешь со мной разговора о Джулиане.
— Как я могу, причинить вам боль, мисс? Забудем обо всем.
— Mapa— Боже мой, Mapa! Я так тебя люблю! — Слабые жалобные стоны раздавались в полумраке спальни, — Искусительница, ведьма с медовыми глазами! Как ты могла так обойтись со мной? Откуда такое презрение?.. Ирландская стерва! — отчаянно воскликнул Джулиан, делая попытку приподняться.
Чьи-то сильные руки вдавили страдальца обратно в подушки, и приятная прохлада простыней остудила жар измученного тела. Юноша перестал сопротивляться и расслабился. Он открыл глаза и узнал человека, склонившегося над его ложем. Сознание прояснилось, и Джулиан с неожиданной силой вцепился в руку мужчины.
— Это она во всем виновата, она сделала из меня посмешище. Господи, Ник, если бы ты только видел, какая ненависть сверкала в ее глазах! Будь у нее в ту минуту нож под рукой, не задумываясь вонзила бы его мне в сердце. Но ножа не оказалось, и мерзавка убила меня словами. — Безумный взгляд Джулиана вперился в молчаливого собеседника. — Эта дрянь смеялась, издевалась над моей любовью, признавшись, что обманывала и более опытных мужчин. Значит, я не единственный, кого она очаровала, чтобы затем с презрением отвергнуть. Но почему? За что? Ведь я не делал ничего плохого, я лишь отдал ей свое сердце!
Джулиан в изнеможении закрыл глаза и отвернулся: По его щеке на белоснежную наволочку медленно катились слезы.
— Она так прекрасна, Ник. В ней есть нечто необузданное, какая-то сверхъестественная свобода, которой я завидую. Я восхищался проявлениями ее неукротимой натуры, хотя они подчас и небезопасны. Когда она улыбается, тубы словно дразнят тебя… — блаженно прошептал Джулиан и снова потерял сознание.
Николя Шанталь укрыл племянника одеялом до подбородка и выпрямился. Он пристально смотрел на юношу, почти мальчика, и сострадание пробуждало в его сердце яростную ненависть к женщине, так безжалостно толкнувшей Джулиана на путь самоубийства. Его по-детски безмятежное лицо напомнило Николя другое, куда более знакомое, так походившее на лик безмятежно почивающего Адониса.
