— Привет, Жанна! — отозвалась та и тут же увидела, что длинные волосы Жанны теперь подрезаны до плеч и гладко уложены на косой пробор. — Ты что, подстриглась? — осторожно спросила Маша.
— Подстриглась! Пошли ко мне, Маша, посидим, поболтаем! — Жанна прошла к своей двери и помахала соседке рукой.
Звать Машу дважды было не нужно. Она метнулась в свою квартиру, схватила на кухне банку варенья из клубники, настоящего домашнего варенья. Затем, зажав ее под мышкой, ловко заперла свою дверь и поскреблась к подруге.
Жанна приезжала домой после одиннадцати часов вечера — все магазины в отеле работали до этого времени. После вечерней смены продавцов развозили.
В последние два месяца у Жанны образовалась насыщенная личная жизнь — она встречалась с очень симпатичным парнем по фамилии Кошкин. Кошкин любил Жанну, но из рассказов подруги Маша поняла, что семейство Кошкиных не горит желанием принять Жанну в свои ряды, а его мать надеется, что у мальчика «пройдет дурь и эту лимитчицу с больным ребенком он оставит так же, как свои прежние легкомысленные увлечения».
«Бывают же люди! — злилась Маша на мамашу Кошкину. — Да я сама женилась бы на Жанне, если была бы мужчиной: она красивая, благородная, умная и добрая вдобавок ко всему!»
Обычно они устраивали посиделки у Жанны, потому что ее квартира была симпатично отремонтирована, на кухне стояли диван и хороший телик. Хозяйка квартиры, дама из театральных кругов, давно уже жила в Праге, и Жанна снимала это жилье много лет. У Жанны была огромная коллекция фильмов на старых кассетах и дисках.
Вот и сейчас Маша присела на кухонный диванчик в квартире приветливой подруги, твердя себе: «Я допоздна засиживаться не буду, только немножечко поболтаю, и все».
Жанна наметала на стол каких-то пирожных, закусок, плеснула себе в стакан бренди, жестом предложив налить и Маше. Но та отказалась и спросила:
— Жанна, у тебя все в порядке?
Она постоянно помнила, что у Жанны есть больной сын, с которым в любую минуту может что-нибудь случиться, и переживала за нее.
— Если ты считаешь это нормальным, — Жанна подергала себя за укороченные волосы, — то в порядке. А вообще-то мне их отрезали!
— Как это отрезали? Кто? Что случилось? — забеспокоилась Маша.
— Рассказываю! — объявила Жанна. — Сегодня приезжали к нам боссы из Швейцарии — два старичка и при них какой-то странствующий дизайнер, чтобы посмотреть, как и что мы тут продаем. И меня с утра отправили на Тверскую, в другой наш магазин, — витрины выставлять к их приезду. — Жанна сделала глоток бренди. — Я взяла машину с водителем и, как приличная тетка, поехала на Тверскую. Но у моста мы попали в пробку, и Володька-водитель заявил, что эта история не меньше чем на час. Представляешь? Ну, тогда я вышла из машины и побежала на каблуках в метро.
Спускаюсь по эскалатору, а народу куча. Внесли меня в вагон, покрутили, сплющили, вдавили в стену — еду, время экономлю! Какая-то маленькая костлявая бабка всю спину мне локтями истыкала. Я достала из сумки книжку, стою читаю, чтобы ненароком ни с кем не подраться, — так и читала три остановки подряд. Тычки, подначки — всю дорогу! Маш, ну вот скажи мне, в метро всегда так или мне специально повезло?
— Всегда так, — вздохнула Маша. — Чуть не задыхаюсь иногда.
— И вот, Маша, — Жанна закурила тоненькую белую сигаретку, — еду я по эскалатору, носом в книжку — читаю любовный роман, — и чувствую, что-то со мной не так. Смотрят на меня женщины как-то странно. Обычно они смотрят по-другому: с интересом, а сами злятся. Или с интересом, а сами скрывают. А тут смотрят так — ну знаешь, с веселым таким интересом. И мужики — тоже. Как будто у меня зубная паста на носу. Или лоб в зеленке. Прихожу в магазин — а мне, оказывается, волосы в метро отрезали. Представляешь? — Жанна еще раз затянулась сигаретой. — До самой заколки. Ножницами. Искромсали все. А я даже не почувствовала, кто, когда. И никто из пассажиров ничего, ни слова мне не сказал.
У Жанны были очень легкие волосы. Она показала, как именно волосы лежали на воротнике и где у нее была заколка.
Маша аж зажмурилась от ужаса.
— Ну вот, выставила я витрину на Тверской, быстро вернулась в отель, постриглась и уложилась в салоне за полчаса, потому что мне надо было еще успеть к приезду боссов опять на Тверскую!
— Да ты шикарно выглядишь, тебе просто безумно идет! Красотища! — принялась утешать подругу Маша. — Ну-ка, покрутись! Здорово! В сто раз лучше, чем было раньше!
— Ты думаешь? — спросила Жанна, отпивая бренди и шевеля правой бровью. Она еще немного умела шевелить ушами, а горбинку на своем носу объясняла падением с дерева в восьмилетнем возрасте. Жанна вообще любила пошалить.
— Клянусь тебе! — заверила Маша.
Подруга примолкла. От бренди она согрелась и немного расслабилась. Наконец-то почувствовала себя дома, где тепло и светло, где рядом на диванчике забавная девочка с розовыми щечками, а безумный день остался там, за темными окнами.
Они поболтали о планах на выходные. Завтра Жанна работала полдня — с пяти и до одиннадцати, а в воскресенье отдыхала, и они с Кошкиным решили провести целый день вместе. У Маши на выходные не было никаких особенных планов, кроме покупки плаща.
Когда они прощались, Жанна стояла в коридоре в темно-синем махровом халате, в больших смешных тапках, и ее ноги казались от этого тонкими, как у девчонки. Она улыбалась, стараясь показать, что все уже хорошо, а в памяти у Маши мелькнула прежняя Жанна с волосами до пояса, как она откидывала эти волосы или красиво собирала их в пучок — с гордостью, слегка лениво и чуть-чуть картинно.
«Бывают же люди! Что-то не так в этом мире», — подумала Маша, прежде чем заснуть, и постаралась переключиться на что-то хорошее. Вспомнила лицо Сергея Дубина и снег под фонарем. «Я обязательно стану самой красивой на свете и очень счастливой», — мысленно сказала себе Маша и уснула.
Жанна прошла в комнату, стараясь не смотреть на свои отражения в зеркальных полочках мебели, зажгла лампу около кровати и подошла к стойке с дисками. Ее все еще потряхивало.
Она решилась на крайнее средство — достала диск со старым фильмом «Отчаянный», с Сальмой Хайек и Антонио Бандерасом, и пошла на кухню, где стоял телевизор. Жанна смотрела этот фильм нечасто — только в случаях форс-мажора, а сейчас как раз и был эмоциональный форс-мажор.
Посмотрев впервые этот фильм, Жанна впала в восторженный экстаз. Целый месяц затем завтракала под музыку, с которой он начинался, и под самые первые его кадры. Потом картина ей надоела, и она лишь иногда пересматривала ее, когда хотела взбодрить себя, потому что ей нравились фильмы о настоящих мужчинах и настоящей любви, где добро побеждает зло.
Жанна плеснула себе в стакан еще на пальчик и подумала, что плескать бренди приходится уже дважды, чтобы согреться и спокойно заснуть.
Актриса. Она была хорошей актрисой и любила сцену.
