– И ты его любишь?
– Конечно люблю! – пылко подтвердила девушка. – Он для меня, как любимый брат.
Капитан задумчиво сказал:
– Верно. Я заметил между вами такие же доверительные и дружеские отношения, которые были между моей сестрой Мэри и мной.
– Ты все еще вспоминаешь о ней, папа?
Лицо капитана Пенуордена затуманилось.
– Очень часто. Чем старше мы становимся, тем живее в нас воспоминания детства. Прошло уже двадцать пять лет, как я видел ее в последний раз. Даже не знаю, живет ли она все еще в Америке и вообще жива ли. Я получил от нее только одно письмо, а потом – ни строчки.
Кэролайн встала на цыпочки и сочувственно поцеловала его в щеку.
– Не могу понять, почему твой отец поступил жестоко, отказавшись от дочери только потому, что та решила выйти замуж за человека, которого он не одобрил. Я так рада, папа, что ты у меня не такой!
Глаза капитана прояснились, и он обнял девушку за талию.
– Ах, я так люблю дочурку! У нее хватило здравого смысла выбрать себе мужа, который не увезет ее далеко от дома.
– Я люблю здесь каждый камень, каждое дерево, каждый уголок! И стоит мне подумать, что меня могут лишить Трендэрроу, как твою сестру…
Он не дал ей продолжать, приложив палец к ее губам.
– Давай не будем говорить о грустном. Сегодня твой день рождения, и пусть он будет наполнен радостью. Посмотри, что у меня здесь. – Капитан протянул девушке документ. – Это мое завещание, Кэролайн. После моей смерти ты станешь хозяйкой Трендэрроу. Так что нечего тебе волноваться, смотри веселей, девочка! А сейчас мы уберем завещание ко мне в бюро и больше не станем о нем говорить. Иди сюда, найди-ка мне пружинку!
Кэролайн захлопала в ладоши, глаза ее засветились таким же удовольствием, как в детстве, когда они играли в игру с потайным ящиком. Надежно спрятав документ, она схватила капитана Пенуордена за руки и заставила танцевать джигу, кружась по библиотеке, пока он, раскрасневшийся и запыхавшийся, не упал в огромное кресло у камина.
Кэролайн перегнулась через спинку кресла, обняла его за шею и нежно сказала:
– Дорогой папа, сегодня самый счастливый день в моей жизни! Теперь мой портрет висит в галерее, и мама была так добра, что похвалила мою внешность. Ты убедил меня в том, что любишь меня, как собственную дочь, и что Трендэрроу всегда будет моим настоящим домом. А теперь… – Она закружилась на месте, и шелковое платье вихрем взметнулось вокруг ее ног. – А теперь мне нужно поскорее приготовиться к встрече с Тимоти. Ну разве жизнь не прекрасна?
Через пять минут Кэролайн уже спускалась по узкой крутой тропинке, которая вела от дома к лесу. Кроны могучих дубов и могучие ветви вековых елей закрывали небо, отчего тропинка была темновата. Высокие папоротники смыкались над головой девушки, а лопух, росший вдоль ручья, был похож на тропическое растение, которое описывал ее отец.
Вскоре перед ней показалась часовня. Кэролайн потянула на себя обитую железом дубовую дверь, и ее сразу обдало сыроватым запахом закрытого помещения. Убранство часовни было очень простым. Две деревянные скамьи с резными завитушками на сиденьях, аналой, покрытый льняной материей, на котором тускло сиял золотой крест.
Кэролайн некоторое время стояла, наслаждаясь привычным ощущением абсолютной безопасности и покоя, затем опустилась на колени и стала читать молитву.
Неожиданно девушка услышала звук шагов и хруст камешков, придавленных тяжелыми сапогами. Она затаила дыхание. Шаги остановились у входа в часовню, потом стали удаляться и вскоре затихли на узкой тропинке, ведущей к утесу.
Какой Тимоти милый, подумала девушка. Не решился нарушить ее уединение, побоялся помешать ее молитве. Чувствуя, что больше уже не может сосредоточиться, девушка встала, несколько раз перекрестилась и вышла из часовни. На пороге она оправила зеленое платье, подтянула шнурок корсажа и убрала выбившийся локон.
Солнце слепило ей прямо в глаза. Стоящий против света Тимоти казался статуей, окруженной золотистым сиянием. Опершись одной ногой на изогнутый корень дуба, выросший в самом конце тропинки, он пристально смотрел вниз с каменистого отвесного обрывы утеса. Тимоти даже не шелохнулся при ее приближении.
Протянув к нему руки, она радостно окликнула:
– Тимоти! Ах, Тимоти, как же я рада тебя видеть!
Он неторопливо обернулся и выпрямился. Медленным, подчеркнуто церемонным жестом, совершенно незнакомым для Кэролайн, снял треуголку и низко поклонился. Только когда он поднял голову и шагнул в сторону, загородив собой ослепляющий солнечный свет, она поняла свою ошибку.
Это был не Тимоти.
Разочарованная и недовольная собой, девушка настороженно рассматривала незнакомца. Выше среднего роста, с веселыми искорками в карих глазах, белокурые волосы гладко зачесаны и связаны черным бантом, лицо загорелое, как у моряка.
Кэролайн испуганно пролепетала:
– Я… Я ошиблась, сэр, – и повернулась, чтобы удалиться.
Молодой человек подошел и остановил ее мягким прикосновением руки:
– Прошу вас, не бойтесь. Вероятно, я поступил нехорошо, что испугал вас, но я хотел посмотреть своими глазами…
– На что посмотреть? – требовательно спросила девушка, не зная, как потактичнее закончить разговор.
– На часовню, на то место, где Гарри Пенуордену удалось спастись таким чудесным образом.
– Но откуда вы, чужой человек, знаете эту историю? – удивленно подняла брови девушка.
Он просто ответил:
– От моей матери. Вы живете здесь, мисс? Я имею в виду, в Трендэрроу?
– Да.
– Тогда, несомненно, вы сможете меня просветить. Это действительно то место?
– Да, это то самое место. Пуритане преследовали Гарри Пенуордена до самого Трендэрроу и окружили в его собственном доме. Тогда он сбежал по тайному туннелю, который тянется под сельской дорогой. Когда он достиг вот этого места, где мы сейчас стоим, он услышал, что преследователи нагоняют его. Тогда он снял шляпу, положил в нее камни и зашвырнул в реку, после чего спрятался вон в тех кустах. Пуритане услышали всплеск и, увидев шляпу, которая плыла по воде, решили, что он утонул, и прекратили погоню. После их ухода Гарри благополучно выбрался на берег. А потом, в благодарность за свое спасение, построил на этом месте часовню.
Незнакомец провел рукой по каменной стене.
– Все точно так, как рассказывала мне мама. Могу я теперь войти в часовню? Я прошу вас простить меня за то, что помешал вам молиться.
И он резко распахнул дверь. Кэролайн раскинула руки, загораживая ему вход. Взрыв смеха заглушил возражения девушки.
– Сильная лошадь и отважная женщина – вот это мне по вкусу, – произнес он таким снисходительным тоном, что она стиснула кулачки, готовая напасть на него.
