Лиза замялась и ничего не ответила. Конечно, нарядами ее занималась тетка. Но той жалко было тратиться на платья бедной племянницы в ущерб собственным дочерям. Довольно обычная история.
— У тебя от отца какое состояние осталось? — продолжала меж тем старая графиня.
— Тетушка, Павел ничего не оставил дочери. То есть… была некоторая сумма, — быстро говорила Ксения Григорьевна, — но она уже вся вышла… На содержание Елизаветы ушли все средства ее отца…
— Так, — сказала графиня. — Дело ясное. Теперь я желаю отдохнуть, — заявила она безо всякого перехода. — Все ступайте прочь, а ты, Лиза, проводи меня в комнату, которую мне приготовили. И надо же какое совпадение, — продолжала старуха, — что ты моя тезка!
3
— Да, Ксения, — графиня с племянницей сидели в саду и вели неприятный разговор, — никак я не ожидала от тебя такого… Ты хочешь, чтобы я заботилась о тебе и твоем семействе, но какой же ты пример сама мне подаешь? Я всего-навсего тетка тебе, сестра твоей матери, какое же у тебя исключительное перед другой родней право претендовать на мои деньги?
— Но, тетушка, мы же ваша ближайшая родня!
— Брат Петр и его сын Владимир мне так же родня, как и вы… Но ты хочешь, чтобы я отдала предпочтение твоему семейству. Однако сама ты о своей племяннице, дочери твоего родного брата, нимало не заботишься! Как прикажешь это понимать? Разве девочка тебе не родня? Разве не должна ты ей ровно столько же, сколько и родным детям?
— Но она только племянница мне! — воскликнула Ксения Григорьевна.
— Так же, как и ты мне, дорогая Ксения. Однако от меня ты требуешь таких забот, как если бы ты была мне родной дочерью! Странно… Ты противоречишь сама себе, моя милая…
— Ах, тетушка, ну войдите же в мое положение! Брат оставил слишком мало денег на содержание дочери… У меня у самой трое детей! Мы ведем жизнь, конечно, широкую, но мы и должны так жить! Наше положение налагает определенные обязательства на все семейство! Увы, мы разорены…
— Вы были разорены потому, что не умели рассчитывать своих средств! — воскликнула графиня. — Впрочем, это беда общая.
— Вам легко рассуждать, тетушка, у вас не было детей. Вы не знаете, что надобно своему сыну дать положение в обществе, доставить ему место, которое будет его достойно. Что дочерей надобно выдать замуж…
— Дорогая моя! — оборвала ее Елизавета Петровна. — Как раз все эти расчеты мне очень хорошо знакомы. Я живу не в пустыне, а в свете, и прекрасно знаю, чего требуют дети. Но я никогда не делала различий меж своими и чужими и всегда равно помогала всем, кому могла. К тому же взять, к примеру, другого моего племянника — Владимира. Ему никто не «доставал места», как ты говоришь. Он сам своей волей, своими талантами поступил на военную службу и, должна тебе заметить, отличился на ней в лучшую сторону, добавив славы нашему имени! Он лишь на два года старше твоего Евгения, а уж в чине подполковника… А начинал простым поручиком, как и прочие. Был на войне, имеет ордена, был ранен! — Графиня разошлась не на шутку. Племянника она обожала и не знала, какими еще словами подчеркнуть его достоинства.
— Тетушка, но два года разница существенная! В двенадцатом году Владимиру было уж семнадцать лет, а Евгению? Всего пятнадцать! Куда бы, на какую войну он отправился?
— Ксения, да я не о том! — сказала графиня. — Неважно, служил твой сын или нет… Дело в том, как нынче он может применить свои силы. Ему теперь сколько лет — двадцать три? Что же он, служит?
— Да, — ответила Ксения Григорьевна, — по статской линии идет. Тут, конечно, не столица, но перспективы у него немалые, все же наше положение здесь, в К., весьма существенно.
— Вот, а ты говоришь нету средств!
— Средства есть, но слишком скудные, не к нашему положению!
— Ксения, довольно. Я все поняла. — Елизавета Петровна поднялась. — Я теперь хочу прогуляться, а насчет моего завещания я уже знаю, что напишу. Дождитесь лишь моей смерти, и вы тоже все узнаете…
— Тетушка! — в притворной заботе воскликнула княгиня. — Зачем такие мысли!
— Ну будет… А то я не знаю, для какой нужды приехала… Завещание, смерть… Дела житейские. Кликни мне Лизу, я хочу с ней прогуляться. Очень мне по сердцу пришлась эта девочка. А что касается средств, — внезапно продолжила старуха, — то я теперь же выделю вам некоторую сумму, чтобы вы не с таким нетерпением ждали моей кончины.
Старая графиня прогулялась по саду в обществе Лизы, как и намеревалась, а потом отпустила девушку, которую самым подробным образом расспросила о ее родителях, особенно об отце, которого графиня помнила совсем маленьким мальчиком; расспросила и о жизни в доме тетки. Лиза не жаловалась, она по характеру вообще склонна была все воспринимать легко, но весь ее вид и манера держаться говорили об ее зависимом положении в доме Вяземских. Затем Елизавета Петровна расположилась отдохнуть в маленькой гостиной на первом этаже и невольно сделалась свидетельницей одного разговора, который повернул всю эту историю так, как даже и сама графиня не предполагала.
Молодые княжны Вяземские сидели за рукоделием по соседству с той комнатой, в которой была Елизавета Петровна. Они сидели несколько поодаль друг от друга, каждая у широкого окна, склонившись над вышиванием и небольшими, но богато инкрустированными столиками, в которых лежали нитки, иголки, ножницы, цветные лоскуты и все то, что необходимо для женской работы.
— Право, Юля, какая злая эта наша бабка! Сущая ведьма! — начала разговор старшая сестра.
— Молчи, Аннета, не то нам влетит, — отвечала ей младшая.
— Ну что такого? Ты же слышала, как maman о ней говорила? А что сказал папенька? Неужели не слыхала? Мне казалось, мы вдвоем подслушивали…
— Ах Аня! Прошу тебя, молчи! — сказала вновь младшая.
Младшая из сестер несомненно была разумнее старшей. Это обстоятельство с некоторым удовольствием и отметила Елизавета Петровна, слышавшая каждое слово, произнесенное княжнами.
— Евгений со мной согласился бы, — заявила княжна Анна.
— Да уж я знаю. Что-то вы с ним так спелись в последнее время, — язвительно заметила Юлия.
— Мы с ним ближе по возрасту, вот и все, — ответила Анна. — Ему со мной говорить интереснее, чем с тобой.
— Какие новости! Всем и так известно, что еще год-два, и ты станешь настоящей старой девой. Нашла чем гордиться!
— А ты года через четыре станешь такой же старой девой, как и я!
— Дурочка! Разве я нам этого желаю? — сказала Юлия. — Зря ты только так близка с Евгением. Он хотя нам и брат, а надобно будет, так пустит нас побоку, и все. Мы должны старухе угодить. А он пусть как знает! Ему что терять? Он нынче на службе. Там, глядишь, сделает карьеру. Губернаторская дочка с него глаз не сводит, и, ежели нужда станет, он женится на ней и возьмет приданого тысяч пятьсот. А мы? Как денег нет, так и кончено. Ни женихов, ничего! Думаешь, станет нам братец помогать? Да никогда. Дай Бог, если только на содержание возьмет. И будем мы у него в дому приживалками.
