«Что ж, — подумала Розамунда, — Кэлли как раз из тех женщин, которые нравятся мужчинам». У нее выразительные карие глаза; каштановые волосы, вьющиеся от природы, обрамляют тугими колечками ее прелестное лицо. К тому же она хрупкая и изящная, точно фарфоровая статуэтка. В жизни не бывало, чтобы Кэлли выпорхнула из кареты сама, не опираясь на услужливо подставленную мужскую руку. Ей никогда не приходится самой носить шляпные картонки или поднимать оброненные платки. Не то чтобы Кэлли сама требовала от мужчин подобной любезности — просто все мужчины, как один, считали ее слабой и хрупкой. И были при этом куда как далеки от истины.
Правда, ей, Розамунде, мужчины оказывали не меньше любезностей — но только потому, что хотели подольститься к ее отцу. Да и хрупкой она ощущала себя лишь тогда, когда рядом были отец и братья. У Пруденс, нынешней компаньонки, было, с точки зрения Розамунды, одно неоспоримое достоинство: она была такая же высокая, как и сама Розамунда.
— Чему ты улыбаешься? — спросила Кэлли.
— Я думала о принце Михаэле. По крайней мере он выше меня ростом.
— Ты так и не объяснила, при чем тут шахматы. И что сказал принц, когда ты объявила ему, что не выйдешь замуж за человека, который не играет в шахматы?
— Я сказала «не умеет играть в шахматы», а это большая разница. Что же он мог сказать? Понимаешь, я его обыграла. Если б он во время объяснения не смотрел на часы, я бы постаралась обойтись с ним помягче, — но после такого оскорбления мне уже не было дела до его чувств.
Кэлли непонимающе воззрилась на подругу, и та поспешно объяснила:
— Принц Михаэль обожает шахматы и считает себя незаурядным игроком — а я дала ему понять, что он мне не ровня.
— Что же было дальше?
— Он щелкнул каблуками и умчался прочь, точно подожженная петарда.
Кэлли на миг оторопела, потом залилась громким смехом. Отсмеявшись, она сказала:
— Вы, любители шахмат, существа особого сорта. У меня вот, например, никогда не хватало терпения, чтобы научиться играть.
— Да, я помню.
Воцарилось краткое молчание — Кэлли подлила в чашки свежего чаю. Не поднимая глаз, она заметила:
— Судя по тому, что ты говоришь об обычных девушках, тебе наконец-то захотелось зажить своим домом.
— Я подумывала об этом, да только не знаю, что из этого выйдет. Стоит мне обзавестись своим домом, как туда тотчас переедут отец и братья, а если и не переедут — то замучают меня своими визитами. Я уж и не знаю, что хуже.
Кэлли понимающе вздохнула.
— Думаю, что ты права. Твои отец и братья чересчур ретиво опекают тебя. Будь они моей родней, я бы их, наверное, застрелила или застрелилась сама. Благодарение богу, у моих родственников хватает ума держаться от меня подальше — кроме Чарльза, конечно, но он ведь душка. Я ни разу не пожалела о том, что решила переселиться к нему.
Розамунда в этом и не сомневалась. Хотя вместе с Чарльзом и его сестрой жила незамужняя тетушка Фрэнсис, настоящей хозяйкой в доме была именно Кэлли. Твердой рукой правила она и хозяйством, и самим Чарльзом, который, по словам герцога, был настоящим подкаблучником.
— А, кстати, — припомнила вдруг Кэлли, — где же твоя компаньонка, мисс Как-бишь-ее-там?
— Мисс Драйден, — уточнила Розамунда слегка раздраженно — за два месяца Кэлли даже не потрудилась запомнить имя девушки. — Она подхватила простуду и теперь не встает с постели.
— Удивляюсь твоему отцу! Он ведь никогда в жизни не дозволял тебе ездить одной. — Кэлли допила свой чай и отодвинула чашку с блюдцем. — А впрочем, эта мисс Драйден не слишком привлекательная компания. Она такая пресная особа!
— Сдержанная, — сердито поправила Розамунда. — Сдержанная, а не пресная. И к тому же я вовсе не езжу одна. Я прибыла сюда в герцогской карете, с целой сворой кучеров, лакеев и грумов, вооруженных до зубов. А сейчас, покуда я здесь, моей компаньонкой можешь побыть и ты.
Кэлли уткнулась подбородком в сплетенные пальцы.
— Знаешь, Роз, — проговорила она, — будь я на твоем месте, я бы все-таки вышла замуж. Погоди возражать, вначале выслушай. Правда, это было бы идеальное решение. Может быть, ты все-таки зря поспешила отвергнуть принца Михаэля. Судя по тому, что я о нем слышала, он был бы для тебя самым подходящим мужем. — В глазах Кэлли заплясали лукавые искорки. — Женившись на тебе, он бы тотчас позабыл о твоем существовании — и ты была бы вольна жить как заблагорассудится. Ни запретов, ни ограничений — свобода! Чего еще и желать женщине?
— Настоящей любви, быть может? — сухо отозвалась Розамунда.
— Любви? — Кэлли рассмеялась. — Роз, неужели ты все еще ищешь мужчину своей мечты? Поверь, его просто не существует, иначе бы ты давно уже с ним встретилась!
— Эй, не спеши ставить на мне крест! Я пока еще не дряхлая старуха.
Кэлли откинулась на спинку кресла и испытующим взглядом окинула помрачневшую подругу.
— Что же, — наконец сказала она, — я вся внимание. Опиши-ка мне этого романтического героя, который способен совершить подвиг, непосильный простым смертным, то есть завоевать твое сердце.
Розамунда так упорно уставилась в свою чашку, словно хотела прочитать по чайным листьям свою судьбу. На поверхности недопитого чая болтался один-единственный листок. Розамунда легонько ткнула его указательным пальцем. Листок ушел в глубину, однако тут же всплыл.
— Проклятье! — вырвалось у девушки. — Никак не могу от него отделаться!
— От кого? — опешила Кэлли.
— Да вот из головы не выходит загадочный смуглый красавец. Излюбленный герой романов.
— Ну, — сказала Кэлли, — я надеюсь по крайней мере, что он будет высокого роста. Нет ничего нелепей, когда женщина на голову выше мужчины. Что еще?
Розамунда осторожно отставила чашку и горько усмехнулась.
— А вот что, — сказала она. — Мужчина моей мечты должен быть таким, как ты, Кэлли, то есть откровенным и прямолинейным до грубости. Мне не нужно будет гадать, что он думает о том или ином предмете — потому что он прямо выскажет мне все в лицо. Его не будет заботить, что я дочь герцога. Ему будет наплевать на мое состояние. Он станет спорить со мной на каждом шагу. Он и не подумает льстить моему отцу и братьям, а если они пойдут поперек его воли — пошлет их ко всем чертям. А еще…
— Ну?
— Когда мы будем играть в карты, шахматы или во что угодно — он не станет дуться только потому, что его обыграла женщина.
Кэлли расхохоталась.
— Бог мой, да ты не шутишь!
— Разумеется, нет. Но поскольку этот венец творения покуда еще не дал о себе знать, мне придется довольствоваться твоим обществом. А теперь скажи мне, чем мы сегодня займемся.
