Саша кивнула, в том смысле, что в представлении политолога Трошкина она не нуждается, он достаточно хорошо известен, равно как и руководимый им общественный фонд «Наша демократия».
На экране появился вызывающе разодетый господин средних лет: бело-голубая полосатая сорочка и ядовито-желтый галстук ужасали и восхищали одновременно: «Во дает!»
— Я бы не назвал свою точку зрения прогнозом, — сказал Трошкин голосом протяжным и немного скрипучим. — Прогноз ведь — это когда может быть, а может и не быть. А политологи, социологи и прочие пытаются вычислить наиболее вероятный вариант. Здесь же все очевидно — победить на выборах может только Иратов, только он. У других, у его так называемых конкурентов, нет никаких шансов. Ни одного. Здесь нет интриги, и бессмысленно ее искать. Известная поговорка: «Трудно найти черную кошку в темной комнате, тем более если ее там нет». Так вот, в той темной комнате, с которой вполне корректно было бы сравнить предвыборную ситуацию в нашей стране, не стоит искать интриги, касающейся Красногорского края.
— Выборы тем и хороши, — встрял стоящий рядом с Трошкиным журналист, — что в самый последний момент они могут преподнести сюрприз, то есть вариант, которого никто не ожидал.
— Но не в этом случае, — покачал головой Трошкин. — Иратов — абсолютный лидер. Он оторвался на милю от всех. Он уже пришел к финишу, но для объявления окончательных итогов соревнований судьям нужно дождаться, пока все остальные пересекут черту. Вот, ждем-с.
— А вдруг… — начал журналист.
— Не может быть, — перебил его Трошкин. — Если только его убьют, о, господи, типун мне на язык. Кроме того, его соперники настолько слабы, что не способны и на такое.
— Ну?! — закричал Василий, останавливая пленку. — Этот типчик тоже про убийство.
— Совпадение, — уверенно сказала Саша. — Для красного словца.
— Не уверен. — Василию явно не нравился Трошкин. Капитан Коновалов на дух не переносил мужчин, так сильно озабоченных собственным внешним обликом и так себе симпатизирующих.
— Когда же вы успели все это насобирать? — спросила Саша. — Кассета с участниками семинара — это оперативно, ничего не скажешь.
— Кассету нам дали вместе с анонимкой, — объяснил Василий. — У меня такое чувство, что наш министр болеет за этого Иратова. Ладно, смотрим дальше. Передачка «Пресс-клуб». Здесь целых три интересующих нас персонажа: Алексей Алешин, главный редактор газеты «Политика», Татьяна Ценз, заместитель главного редактора газеты «Молодежные вести», и Дмитрий Ценз, ее муж, главный редактор газеты «Слово и дело».
— Почему они тебя интересуют? — уточнила Саша.
— Потому что ближайшие выходные они собираются провести в пансионате «Роща».
«Пресс-клуб» Саша смотрела с большим вниманием. Правда, из перечисленных Васей персонажей послушать и оценить она смогла только двоих: Алексея Алешина и Дмитрия Ценза. Что касается жены последнего, то она хотя и присутствовала в студии, но всю передачу молчала. Ценз-муж произвел на Сашу впечатление полного идиота, к тому же самовлюбленного, а Алешин, наоборот, понравился.
— Умный, красивый, профессиональный, — сказала Саша, — то, что надо.
— Кому надо? — забеспокоился Василий. — И при чем здесь «красивый?»
— Да всем надо, — доходчиво объяснила Саша. — Кто ж от такого счастья откажется?
— Знаешь что! — Василий рассвирепел. — Никуда ты не поедешь! Надо ей! Тебя не в брачную контору посылают, а… а…
— Понимаю, Васенька, — томно сказала Саша, — но женскую судьбу нужно ковать там, где горячо.
— Что-о?!
— И нет места, более подходящего для обустройства личной жизни, чем уютный загородный пансионат Управления делами Президента РФ. Верь мне, Вася, уж я-то знаю.
Глава 2
АЛЕКСАНДРА
Уже почти год редакцию газеты «Вечерний курьер» сотрясают страсти. Народ ропщет, все недовольны, и все собираются увольняться.
Самые умные и проворные уволились сразу и под прикрытием статуса «диссидентов» ушли на телевидение. Гонимых и принципиальных у нас почему-то до сих пор любят, а статус политэмигранта всегда сулил дополнительные блага. Более всего в кадровом отношении пострадали отделы политики и экономики — там почти никого не осталось.
А началось все накануне новогодних праздников, когда президент Издательского дома «Вечерний курьер» Игорь Серебряный неожиданно решил поменять курс газеты и сделать из нее, как он выражался, «подлинно народное издание», то есть понятное и доступное широким массам.
Конечно, нашлись люди гибкие и легкие, так называемые журналисты-универсалы. Они немедленно отрапортовали, что готовы перевоспитываться и делать ту газету, какую начальство скажет, только бы зарплату не уменьшали, а еще лучше — увеличили. Но большинство ежедневно демонстрировало страшную педагогическую запущенность и продолжало цепляться за старое. Серебряный не сдавался, давил, наказывал рублем и грозил увольнением. Однако особо крутых санкций пока не применял и с нетерпением ждал ухода главного редактора «Вечернего курьера» Юрия Сергеевича Мохова. Серебряный простодушно верил в то, что, как только Мохов покинет редакторский кабинет, газета в считанные дни примет нужный народный облик.
Трудно сказать, что помешало Серебряному уволить Мохова сразу — скорее всего боязнь громкого скандала. Все-таки Юрий Сергеевич был очень известным и авторитетным человеком в столичных журналистских и политических кругах.
Формально Мохов по-прежнему руководил газетой. На самом деле ничем он уже не руководил, да и не стремился к этому. В редакции появлялся пару раз в неделю и то максимум на три часа, вид имел отсутствующий, журналистов пытался приободрить, но звучало это не убедительно. Ходили слухи, что он получил какое-то сногсшибательное предложение, вроде бы — на телевидение, и досиживает последние деньки. Поскольку «последние деньки» Мохова на посту главного редактора, как я уже сказала, растянулись на полгода, ситуация складывалась в высшей степени двусмысленная.
Сам Серебряный и его пособники в этом грязном деле — шеф коммерческой службы газеты Вячеслав Савельченко и ответственный секретарь Володя Бороденков, демонстративно и последовательно уничтожали все, что создал за последние годы Юрий Сергеевич. Иногда складывалось впечатление, что у них нет никакой собственной концепции новой газеты, зато есть антиконцепция — делать все не так, как Мохов, то есть строго наоборот.
Свое стремление сделать из хорошей и влиятельной газеты злобную моську желтого цвета они объясняли тем, что им, видишь ли, мало тиража в шестьсот тысяч экземпляров, им хочется двух миллионов. А до такой степени расширить читательскую аудиторию можно только одним способом: прекратить издавать умную газету и опуститься до уровня дикого читателя. Логика простая: дураков у нас в стране больше? Намного больше. Значит, на них и надо ориентироваться.
Теперь самым страшным оскорблением со стороны начальства было: «А еще поумнее ты не мог написать?» Из секретариата все время неслись призывы: «Проще, проще, еще проще». Разборка следовала за разборкой. «Кто употребил в заметке слово «сакраментальный»? Вы? Вы что, полагаете, что народ знает это слово? Штраф 500 рублей, и впредь следите за языком!» «Кто пытался пропихнуть в номер репортаж с выставки классического женского портрета? Вы полагаете, что народ ходит на эти выставки? Пока строгое предупреждение, а потом оштрафуем. Сходите-ка лучше на выставку эротического плаката».
