У Натальи закружилась голова. Вот те раз! Неужели все получилось? Но как, почему?
Ответ на этот вопрос она получила позже, в сентябре. Одна из тетенек, принимавших тогда экзамен, была назначена преподавать в группе, куда распределили Наташку, и поскольку, как оказалось, была на самом деле весьма добродушного нрава, и как-то раз после окончания пары поведала, что за Наталью похлопотал сам декан. Тот самый мужик, которого она едва не сбила в дверях. Видимо, был в сентиментальном настроении. Такое случалось довольно редко, и Наташке просто ужасно повезло. Словно выиграла в лотерею главный приз.
Когда Наталья окончательно выяснила, что действительно поступила в институт и зачислена на первый курс экономического дневного факультета, она отбила домой телеграмму, но сама решила туда пока не возвращаться. Еще чего доброго могли не отпустить обратно в Москву. У матушки вполне хватило бы ума запереть ее и не выпускать на улицу. Хватит, она уже взрослая, и сама распоряжается своей жизнью и своим временем. А жить чужой головой — не велика радость, равно как и позволять кому-то помыкать собой. Да и от Петькиного внимания хоть избавиться, а то уже достал со своей «любовью». Хоть бы презервативы за свой счет покупал, зараза, а то все ей тратиться приходится.
За три недели, оставшиеся до сентября, она изъездила Москву вдоль и поперек. Красная площадь, Арбат, Воробьевы Горы, Крылатские Холмы. Хотя вернее будет сказать не «изъездила», а «исходила», поскольку скудный денежный запас таял просто на глазах, и даже путешествие на общественном транспорте существенно било по карману. Ничего, вот начнется учеба, а с ней придет и стипендия. На нее и будет жить. Пусть бедно — это ерунда, ей не привыкать. А то, что в ее сторону косятся, ее не трогает. Главное — то, что в голове, а не на теле.
Все бы хорошо, но Наталья не учла одну малость: стипендию здесь платили не в начале, а в конце месяца. Поэтому она испытала настоящий шок, когда поняла, что в ее тощем кошельке лежат примерно три батона хлеба, и их она должна растянуть почти на месяц. А еще тетради нужны, ручки, зубная паста к концу подошла. Прокладок, и тех нет. Лежит в запасе пара тряпочек, комок ваты и один бинт, а больше ничего. Что делать, писать домой? Ну, уж нет, дудки, она гордая. Придумает, как выкрутиться из положения.
Тут-то ей на помощь и пришла Дашка. Дашка-промокашка, Дашка-букашка. Озорная девчонка, дочь весьма состоятельных родителей, которые на свою беду проводили дома очень мало времени, мотаясь то по загранпоездкам, то по курортам. Поэтому Дашка была предоставлена сама себе, а учитывая ее темперамент и открытый на ее имя практически неограниченный по средствам счет в банке, могла делать, что угодно. В том числе и взять под свою опеку странную провинциалку откуда-то из-под Таганрога, которая вдобавок ко всему прочему была выше ее почти на голову.
Дашка, нимало не смущаясь, подошла к ней сразу после торжественной церемонии открытия нового учебного года. Наташка потом долго прокручивала в голове их знакомство, и единственное, к чему она приходила, так это к тому, что Дашка, скорее всего, по одной ей ведомым причинам решила таким оригинальным образом противопоставить себя остальному курсу. Вот я мол какая, даже с иногородними на ты, не то что вы, рафинированные зазнайки.
Она так, словно знала Наталью всю жизнь, заговорила с ней о предстоящей учебе, о том, как живется в общежитии, а потом чуть ли не насильно утащила ее в студенческую столовую, и, не принимая возражений, накормила свою новую подругу комплексным обедом. Сама она есть не стала, объяснив это тем, что сидит на диете. Наверное, ей просто не понравился вид крахмально-хлебных котлет и размазанного по тарелке пюре. Наталья так и не поняла, как это произошло, но уже через полчаса взаимного общения Дашка была в курсе всех ее бед. Подперши голову руками, она, слегка пораздумав, выдала Наталье следующее резюме:
— На одну стипендию не проживешь, даже не мечтай. Здесь все-таки Москва, и она, если верить мировой статистке, один из самых дорогих городов Европы. Раз на родителей надеяться не приходится, значит, надо идти работать. Но тебя никуда не возьмут, кроме как на рынок или в проститутки. Ты только рот откроешь, и можешь дальше свою биографию не рассказывать. Поэтому лучший для тебя вариант — устроиться на работу в наш же деканат. Будешь всякие справки выписывать, с документами копаться, бумажки сортировать. Зарплата здесь, конечно, пустяковая, зато налицо обилие преимуществ: с деканом ты будешь хорошо знакома, значит, не будет никаких проблем со сдачей сессии. Вполне вероятно, что половину предметов тебе вообще автоматом поставят, только за то, что ты — девочка из деканата. Плюс всяческие вкусные взятки в виде шоколада и прочих сладостей от тех, кто через тебя захочет к декану подлизаться. Здесь это нормальная практика. Заодно помимо всего прочего у тебя уже будет трудовая книжка, и пресловутый стаж работы, да еще и в Москве. Потом если захочешь за столицу зацепиться, это тебе здорово поможет.
— Слушай, а что, всем так бросается в глаза то, что я не москвичка?
— Солнышко, если бы ты себе на грудь повесила плакат «Я из Таганрога», то уверяю тебя, ничего бы не изменилось. По тебе и так все можно понять. Первое, что тебя выдает, — твоя одежда. Второе — твой выговор. Третье — отсутствие косметики. Четвертое — выражение глаз. Ты выглядишь как испуганная школьница, а здесь все из кожи вон лезут, чтобы показать, какие они все из себя взрослые и крутые.
— Но я не люблю краситься. От косметики кожа портится.
— Любишь — не любишь, это уже дело десятое. А если не хочешь выделяться из общей толпы, то придется это дело освоить. От тебя же никто не требует отказаться от всех своих привычек, своего внутреннего мира. Просто научись маскироваться под окружающих, и тебя не тронут. Хамелеона знаешь? То-то. Иначе — гиблый номер. В лучшем случае заработаешь ярлык чудачки, у которой с головой не все в порядке, в худшем — будешь служить вечным объектом насмешек. А от ярлыка избавиться будет уже гораздо сложнее, и сил на это уйдет прорва. Оно тебе надо?
— А у вас в Москве все такие жестокие?
— Ну, ты затронула тему, прямо подай тебе философию столичного образа жизни! Не думаю, что москвичи как таковые, сильно отличаются от жителей других городов. А злые сейчас все поголовно. Вас же, приезжих, иначе как «лимита» давно уже не называют, да еще и считают, что вы чужие места занимаете, другим жить мешаете. Чушь собачья, но людей не переделать, особенно тех, кому за сорок-пятьдесят. А дети все слышат и впитывают, как губка, и тоже учатся ненавидеть.
— Дашка, а почему ты со мной возишься? Обедом накормила? Это же такие деньги!
— Ну, во-первых, для меня денежный вопрос не актуален, спасибо предкам. А ты забавный персонаж. Не хочу, чтобы тебя затоптали. Если тебе так удобно, считай, что я потянулась к тебе просто со скуки. У меня есть все, у тебя нет ничего. И если посмотреть, мы обе друг другу интересны, разве не так?
Против этого аргумента Наталья поспорить не могла. Временами ей хотелось прямо-таки удавить эту циничную девку Дашку, безжалостно высмеивающую свою провинциалку-подругу, а иногда она была готова носить ее на руках. Но к любому Дашкиному мнению Наташка тщательно прислушивалась, поскольку та была единственной, кто, глядя со стороны, мог объяснить ей многое из того, что происходило рядом с ней. Через неделю она, следуя Дашкиному совету, уже работала в своем деканате. Из безвозмездного кредита, который ей выдала Дашка, Наталья по ее совету приобрела себе джинсовый костюм, свитер и легкий джемпер. Косметикой ее одарила все та же Дарья, просто вытряся из своего кожаного чемоданчика-косметички все содержимое, и рассортировав все на две примерно равные кучки. Кое-что было просрочено, некоторые наклейки были затерты до полной нечитабельности, но все это была такая ерунда! Главное, что теперь Наталья каждое утро приводила себя в порядок перед мутным зеркалом в крохотной ванной комнатке, подводила глаза, аккуратно наносила тени, яркой помадой, оттеняющей ее темно-каштановые волосы, красила губы. И гордо подняв голову, отправлялась в институт на учебу и работу.
