Можно было подумать, что мое письмо профессору Макинтайру (в отличие от писем тебе, на которые она в течение долгих лет с готовностью наклеивала марки, лизнув обратную сторону) каким-то образом угрожало ее положению в моем доме. Я даже заверил ее, что не собираюсь приглашать профессора «присматривать за мной» в те три дня, о которых она так беспокоится.
— Я считаю, что мне нужно приходить еще раз на полный день или два раза на полдня, — сказала она. И миссис Б. принялась излагать свои соображения, к которым, боюсь, я не очень прислушивался, задумавшись, какого ответа можно ждать от профессора Макинтайра и поможет ли он мне в моих поисках Розье, ксантизма и бог его знает чего еще. Неделю спустя миссис Б. уже установила новый режим, вынудив меня согласиться еще на полтора дня при помощи почти наполеоновского по натиску и хитрости маневру.
— Вот вам ответ от вашего профессора, — сурово сказала она, протягивая мне письмо, и ушла с необъяснимым выражением недовольства на лице.
Профессор Макинтайр любезно прислал мне фотокопию статьи, начинавшуюся с переведенного с французского отрывка письма Жана-Бернара Розье, отправленного 3 июня 1779 года известному математику Жану Лерону Д'Аламберу:
Сэр, возможно, вам известно, что много лет тому назад один из наших соотечественников попал в плен в отдаленном и пустынном районе Азии, известном свирепостью своих обитателей. Эти люди не знали, что делать со своим пленником, и решили предоставить дело случаю: он должен был угадать, под которой из трех деревянных кружек спрятано золотое кольцо. Если он угадает, то будет отдан на сомнительную милость кишевших в этой местности волков; в противном случае его убьют на месте. Жестоким хозяевам предоставлялась возможность отвлечься от своей безрадостной и суровой кочевой жизни, заключив пари на исход дела.
Вождь племени, спрятав под одной из кружек свое собственное кольцо, приказал привести несчастного пленника — пусть решает, жить ему или нет. После долгих колебаний и, возможно, вознеся безмолвную молитву, пленник положил дрожащую руку на среднюю кружку. Дикари заключили пари, а потом вождь, желая продлить мучительные секунды неопределенности, которой так наслаждались его соплеменники, поднял правую чашку. Под ней кольца не было. Пленник облегченно вздохнул, а вождь под смех толпы потянулся к левой кружке, но, прежде чем ее перевернуть, сказал, что предоставляет пленнику право передумать. Представьте себя в положении этого несчастного, господин Д'Алам-бер, и скажите, как поступили бы вы?
Я задумался над этим странным вопросом, но тут в тишину моего кабинета внезапно вторглась с ревущим пылесосом миссис Б. и выгнала меня с моего кресла с такой решимостью, как оккупанты изгоняют жильцов из дома, который они решили реквизировать.
— Миссис Б.! — негодующе воскликнул я.
— Я быстро! — крикнула она в ответ. Вряд ли грохот в комнате был бы оглушительнее, если бы в ней оказался аэроплан.
— Миссис Б., пожалуйста, выключите пылесос!
— Да я уже заканчиваю.
— Миссис Б.!
Я направился на лестничную площадку к розетке, куда был включен пылесос, но миссис Б. меня опередила — ей не откажешь в остроте тактической мысли, — выскочив на лестничную площадку со скоростью, на которую я не способен, и преградив мне подход к розетке. Пылесос же тем временем остался в кабинете и бессмысленно ревел, уткнувшись щеткой в место на ковре, на котором к тому времени не осталось и соринки.
— Не сойду с этого места! — заявила отважная миссис Б., встав у стены таким образом, чтобы помешать мне вытащить вилку из розетки. Тогда я закрыл дверь кабинета настолько плотно, насколько позволял провод пылесоса, и мы оказались в относительной тишине.
— Извините, миссис Б., — сказал я, — но вы прервали мои размышления над весьма каверзной проблемой. — И я рассказал ей о трех кружках. — Что делать пленнику, — спросил я ее, — переменить свое решение или нет?
Миссис Б., без сомнения, тронула судьба несчастного, она задумалась, хотя и не отошла от стены, к которой, казалось, была пришпилена, как жук на булавке.
— Теперь уже без разницы, — наконец сказала она, — и так может пропасть, и этак.
Я согласился с ней, и мы вернулись в кабинет, чтобы дочитать письмо (миссис Б. согласилась на время выключить пылесос).
Если вождь случайно поднял правую кружку, то у пленника был равный шанс на то, что кольцо окажется у него под рукой.
— Что я говорила!
Но вождь наверняка знал, где находится кольцо, и, наверное, поднял правую чашку именно потому, что под ней кольца не было. В этом случае шансы пленника на успех, которые до этого исчислялись отношением один к трем, не возрастали в результате «уступки» вождя; наоборот, возможность, что кольцо находится под левой кружкой, значительно увеличивалась, и пленнику, если он хотел жить, имело смысл поменять решение.
— А вот и нет, — возразила миссис Б. — Этот ваш писатель такой же дурак, как и вы, мистер Ми.
Не обращая внимания на ее выпад, я продолжал читать письмо:
Эта история показывает, что кружки могут до некоторой степени дать представление, случайны были действия вождя или преднамеренны. Возможность, что рука пленника лежит на кольце, равна или половине, или одной третьей — в зависимости оттого, знаетли вождь, под какой кружкой лежит кольцо. Придя к этому выводу, я был поражен до такой степени, что, размышляя о вытекающих из него многочисленных последствиях, провел ночь без сна; из него вытекало, что наблюдение, мысль, сознание неотрывно связаны с реальностью. Я осознал, что нельзя рассматривать природу как скопление неодушевленной материи, подчиняющейся законам, постижение которых вы, господин Д'Аламбер, и ваши многоуважаемые коллеги считаете возможным. Чтобы понять мир, нам необходимо понять человеческий разум и его взаимодействие со всем, что он познает и что обязано ему существованием.
— Можно я на минутку включу пылесос?
И также, как эксперимент с кружками, многократно повторяясь, дает возможность понять стратегию вождя, точно также мы можем задумать гораздо более серьезное испытание, нечто вроде игры с природой, в которой выявится присутствие или отсутствие некоего всезнающего разума, некоего банкомета, раздающего карты Судьбы. И тогда законы физики откроют нам путь к познанию Божественного промысла.
— Дайте же мне доубирать эту комнату!
Так как же повел себя наш пленник? Он принял предложение вождя, переложил руку на левую кружку, и, когда ее перевернули и под ней не оказалось кольца, ему без дальнейших церемоний тут же перерезали горло. Вождь вытащил кольцо из-под средней кружки, и от всего этого прискорбного события остались лишь одна баллада, ставшая весьма популярной в том краю, и рассказ об этой трагедии, который я прочитал в «Путешествиях» Феодора. Можно представить себе бесконечное множество миров, в трети которых этот инцидент имел бы более счастливое разрешение, и тогда не были бы написаны ни «Путешествия», ни это письмо.
