В надежде, что Люська станет ему информбюро, а Насте подружкой, Арчи познакомил их. Но все Люськины интересы сводились к тому, чтобы найти очередного «хуя», который сделает shopping еще на неделю. Насте же не надо было беспокоиться о хлебе насущном. Отношения США — СССР были сносными, и Арчи, как и в Москве, переводил «технику». К сожалению для Насти, он не ходил на работу. У него было свое учреждение. «RussAr & Со». Под компанией подразумевалась все та же беззвучная IBM. Забаррикадировавшись словарями и таблицами, Арчи превращал американские бешел в советские литры, гектары в квадратные мили, что в свою очередь превращалось в конце концов в чеки, которые Арчи аккуратно клал в банк. Иногда он подрабатывал на обедах с представителями из ФБР. Он даже умудрялся приносить Насте пирог — это называлось «для собачки». Насте-собачке позволялось съедать пирог в три приема.
К моменту, когда стрелочка весов твердо стояла под еле дышащей от страха Настей на 125 паундах, у нее появился агент. «Jody Rivers Europien Models». Сама Джоди была израильтянкой лет тридцати семи, с заклеенным пластырем после операции носом. Таким образом, настоящего лица своего агента Настя никогда не узнала. Джоди была полна планов о создании агентства из моделей с европейской внешностью. Настя подходила ей. Она не выглядела, как girl next door[9]. «Парень из соседнего двора», смеялась Настя, сравнивая определение внешности с названием старого советского фильма. Здоровый американский вид заключался в том, чтобы быть спортивной блондой с лошадиными зубами, с голубыми щелочками глаз, как у Cheryl Tiegs, и тонюсенькой ниточкой губ а-ля Farah Fowset. Ничего этого у Насти не было, и Джоди сразу вцепилась в нее.
На третий же день после знакомства Джоди послала Настю на интервью для рекламы соуса. Настю взяли и заплатили 60 долларов за час сидения за сервированным столом. За то, что она делала вид, что пьет вино, ест салат и очень любит американца, сидящего напротив. Арчи ликовал.
Теперь он не сопровождал Настю в ее утренних забегах, а обзванивал фотографов, список которых достался от Джоди. Фотографии, отснятые самим Арчи фотоаппаратом, не проданным выгодно в Риме Настей, к его великому разочарованию, использовать было нельзя.
После диетического завтрака — диета тоже была приобретена у Джоди — Арчи вез их на свидания к фотографам. Вдвоем они приходили в студии Арчи гордо стоял, покачиваясь с носка на пятку, большие пальцы рук в карманах джинсов. В эти моменты Настя чувствовала себя его дочкой. И вполне могла ею быть. Арчи был старше Насти на двадцать лет.
Ни разу им не пришлось платить за пробные снимки. Довольные результатами, фотографы отдавали Насте пачки фотографий, сделанные по ее просьбе По просьбе Арчи. Настя не совсем понимала, зачем ей пятнадцать снимков в одном стиле, от одного фотографа. Ведь портфолио, которое она должна была «построить», тем и интересней, как ей казалось, чем разнообразнее в нем фотографии. Но Арчи улыбался стоя рядом и сквозь зубы говорил по-русски: «Попроси еще, зайчик. Пригодится».
Для того чтобы получить водительские права до восемнадцати лет, необходимо было предоставить справку из школы для малолетних, в которой в свою очередь надо было набрать какое-то безумное количество часов вождения. Так как Настя не была обычной американской малолетней, ее уговоры возымели силу, и квитанцию ей выдали. Она стащила чековую книжку из кармана Арчи, кое-как выписала чек на восемьдесят долларов, сделав четыре ошибки в слове eighty[10], и вернулась домой, где озверевший уже Арчи метался по комнатам. Письменный экзамен Настя сдала заранее. По шпаргалке, продающейся эмигрантами в Ферфакс Скул за десять долларов.
Через неделю Настя вынула из почтового ящика калифорнийский driving license. Теперь она одна могла ездить на интервью, к фотографам и даже на работу, куда ее стали брать все чаще. Арчи злился. Он так хотел быть главным и решающим! Он вырывал телефонную трубку, он сам составлял расписание на следующий день, ставил крестики или минусы против имен фотографов. Он все равно ехал на интервью с Настей. «Ты же еще плохо говоришь по-английски, зайчик!» Арчи не понимал, что манекенщица вообще много не должна говорить. Предоставила свое портфолио фотографу или арт-директору, стоишь и улыбаешься. «Hi!.. Fine!.. Bye!..»[11]Ну, еще, может, добавишь, что «Russian. Настия» — она стала произносить свое имя как американцы.
Как всегда день заканчивался сидением на провалившемся диване перед огромным телевизором.
Арчи только что закончил подсчет денег, заработанных Настей за последний месяц, и был очень доволен, потирал руки. Джоди выписывала чеки на его имя, вычитая свои 10 процентов. Несколько раз уже Арчи говорил, хитро пощипывая ус, о том, как бы обойти Джоди и получать деньги прямо с клиентов. «Какой он мудак!» — думала Настя. «Мудак» было любимым словом Арчи и значило в принципе — кретин. Но для Насти он все больше становился именно мудаком.
— Зайчик, ты все понимаешь? — Арчи имел в виду английский.
Настя не хотела понимать. На экране люди в ковбойских шляпах — все — ругались или обнимались. Это была какая-то миллионная по счету серия. Но не «Ангелов Чарли», а «Далласа». Настя разглядывала прошлогодний «Вог», который Арчи попросил у хозяйки квартиры. На новый он жалел деньги. Настя изучала мэйк-ап[12]по фотографиям. Через три дня ей предстояла первая крупная работа. Два дня съемок для каталога магазина «Bulocks». И платить ей должны будут СТО долларов в час!
— TV — это один из способов выучить английский. Ты теперь в Америке живешь. Это наша новая Родина. — Арчи подсел к Насте.
Ей стало противно — и из-за «новой Родины», и из-за небритой физиономии Арчи. Она мысленно помолилась кому-то о том, чтобы Джоди выписала чек на ее имя за работу для каталога, как Настя ее попросила. Чтобы она смогла взять деньги и уйти от Арчи, оставив ему записку — «Никогда не бывшая твоей. Настя».
— Ты на своей новой Родине тоже мог бы кое-чему научиться. Из реклам бритв и дезодорантов. От тебя уже не пахнет, а просто воняет! — она встала и пошла на кухню.
Только цепей здесь не хватало! Все было убрано-спрятано. Ей вдруг безумно захотелось выпить коньяку, а он стоял на полке в закрытом шкафчике. Она тихонечко открыла дверцу. Выпивали они, только когда приходил Друг и буквально «раскалывал» Арчи на коньяк или шерри. Насте стало стыдно за то, что она старалась беззвучно отвинтить пробку, за то, что решила не брать конфетку, потому что они лежали в пакете из шуршащей бумаги… Арчи пришел на кухню.
— Пардон, зайчик. Я завтра помоюсь. Только зачем ты собираешься пить? — Он взялся за бутылку.
— Не твое дело. Я еще и конфеты собираюсь есть. Вот, смотри! — Настя демонстративно положила в рот конфету и, не проглотив ее, отправила вслед вторую. — Видишь? — Она вырвала из рук Арчи бутылку и налила коньяк в круглую, толстого стекла рюмку — посуда была «обязаловкой» при покупке мебели.
