— Они попросили разрешения остаться, — ответил тот. — Мы напоили их верблюдов.
Мысль о том, что бандиты воспользовались традициями бедуинов, щедростью и гостеприимством сыновей, прежде чем убить их, еще больше разгневала Халифа.
— Оставайся здесь, — приказал он Джинну.
Хозяин оазиса расширил отверстие и шагнул во тьму. Двигаясь по широкой дуге, он обошел своих врагов и проскользнул им за спины. Занятые Сабахом и его людьми, которые атаковали их с фронта, бандиты не заметили Халифа. Подобравшись к ним, он открыл огонь, стреляя им в спины, почти в упор.
Трое погибли сразу, а потом — четвертый. Пятый попытался бежать и был убит выстрелом Сабаха, но шестой — последний бандит — вовремя повернулся и выстрелил в ответ.
Пуля попала Тарику в плечо, отшвырнув назад, боль пронзила насквозь все его тело. Он упал в воду.
Бандит бросился к бедуину, полагая, что тот мертв или слишком сильно ранен, чтобы бороться. Халиф же, нацелив на противника старую винтовку, нажал на спусковой крючок. Гильза застряла в затворе. Он постарался передернуть затвор, но раненая рука оказалась слишком слабой, чтобы выбить перекосившуюся гильзу.
Бандит поднял ружье, нацелившись в грудь Халифа. И тут словно гром прогрохотал «Веблей».
Убийца рухнул возле финиковой пальмы с удивленным выражением на лице, а потом соскользнул вниз, выронив винтовку в воду.
Джинн стоял, держа оружие двумя руками. Глаза мальчика наполнились слезами.
Халиф огляделся в поисках врагов, но никого не увидел. Стрельба прекратилась. Слышен был лишь резкий голос Сабаха, отдававшего приказы его людям. Схватка закончилась.
— Подойди сюда, Джинн, — приказал Тарик.
Его сын подошел, дрожа всем телом. Халиф взял его за руку.
— Посмотри на меня.
Мальчик не ответил.
— Посмотри на меня, Джинн.
Наконец Джинн повернулся. Отец крепко вцепился в его плечо.
— Мой сын, ты слишком молод, чтобы понять, но ты сделал великую вещь. Ты спас жизнь своему отцу. Ты сохранил свою семью.
— Но мои братья и мать мертвы! — воскликнул Джинн.
— Нет, — возразил бедуин. — Они попали в рай, и в один прекрасный день мы встретимся с ними.
Мальчик не отвечал, он лишь смотрел на отца и плакал.
Справа что-то зашуршало. Халиф резко повернулся. Один из бандитов выжил и все еще пытался уползти.
Бедуин поднял изогнутый нож, готовый прикончить врага, но потом опустил руку.
— Убей его, Джинн.
Трясущийся мальчик с изумлением уставился на отца. Тарик выглядел непреклонным.
— Твои братья мертвы, Джинн. Будущее семьи в твоих руках. Ты должен научиться быть сильным.
Джинн продолжал дрожать, но отец и не думал отступать. Доброта и щедрость едва не уничтожили их род. Этих слабостей не должно быть у его единственного оставшегося сына.
— Ты должен забыть, что такое жалость, — заявил Халиф. — Он — враг. Если у нас не будет сил убивать врагов, они отнимут у нас воду. А если мы лишимся воды, нам останутся только скитания и смерть.
Он знал, что сможет заставить Джинна выстрелить, что может приказать мальчику и тот выполнит приказ. Но он хотел, чтобы сын сам принял решение.
— Ты боишься?
Джинн покачал головой. Потом медленно повернулся и поднял револьвер.
Бандит посмотрел на мальчика, но Джинн не стал колебаться, его рука больше не дрожала. Глядя в лицо бандиту, он спустил курок.
Грохот выстрела разнесся над водой и над песками. А когда звук утих, в глазах мальчика уже не осталось слез.
ГЛАВА 2
Индийский океан, июнь 2012 г.
Купаясь в лучах заката, девяностофутовый катамаран[7]мчался по спокойным водам Индийского океана. Он делал три или четыре узла[8]при легком ветерке. Сверкающий белый парус возвышался над белой палубой. Крупные бирюзовые буквы, начертанные на центральной части катамарана, говорили, что он принадлежит Национальному управлению подводных исследований.
На носу одного из корпусов катамарана стоял Кимо А'кона. Ему было тридцать. Угольно-черные волосы, точеная фигура, хитросплетение гавайских татуировок на руке и плече. Он стоял босиком на носу парусника, балансируя на самом краю, словно серфер на доске.
В руке он сжимал длинный шест, на конце которого был установлен прибор, погруженный в воду. Показания, выведенные на небольшой дисплей, говорили Кимо, что система работает.
Он огласил результаты.
— Уровень кислорода чуть ниже положенного. Температура 21 градус по Цельсию, 70,4 по Фаренгейту.
За спиной Кимо застыли еще два наблюдателя. Перри Халверсон, руководитель и старейший член экипажа, стоял у руля. Он был в шортах цвета хаки, черной футболке и оливковой панаме — своей ровеснице.
Рядом с ним стояла Талия Куиварос, которую все называли просто Ти. В этот вечер на ней были белые шорты и верх от красного бикини, хотя ее загорелая кожа отвлекала внимание мужчин от ее наряда.
— Что-то слишком холодно, — заметил Халверсон. — На три градуса холоднее, чем должно быть в это время года.
— Исследователям глобального потепления это придется не по вкусу, — ответил Кимо.
— Возможно, — согласилась Талия, одновременно считывая показания с небольшого планшета. — Но это очевидная закономерность. Двадцать девять из тридцати показаний не такие, как должны быть. Отклонение от прогноза минимум два градуса.
— Может, тут прошел шторм? — поинтересовался Кимо. — Дождь или град, которые мы не учли?
— Последние недели в этом районе не случалось ничего подобного, — ответил Халверсон. — Это аномалия, а не локальное отклонение.
Талия кивнула.
— Глубоководные показания с удаленных датчиков, которые мы запустили, подтверждают это. Температура понижается, идет к термоклину.[9]Будто бы солнечное тепло вообще не доходит до этих мест.
— Не думаю, что тут проблема в солнце, — заметил Кимо. Днем солнце, сияя с безоблачного неба, прогрело воздух чуть ли не до сорока градусов. Даже сейчас, на закате, его последние лучи были сильными и жаркими.
Кимо качнул шестом, проверил данные, а потом размахнулся, словно рыбак, закидывающий крючок. Он забросил датчик на расстояние сорока футов от лодки, дал ему утонуть, а потом потянул назад. Но и во второй раз прибор показал то же самое.
