Засмотревшись на птиц, я ненароком ступаю в воду, делаю шаг, спеша покинуть гостеприимную лужу и выбраться на сухое пространство, и… зацепляюсь каблуком за ржавую железяку, одну из тех, которых так много валяется по весне в питерских дворах. Я падаю прямо на поребрик, вдоль которого тянется лужа.
Этого еще не хватало! Разлеглась тут, как Волочкова! Тоже мне – умирающий лебедь! Браниться я могу только на себя, что и делаю, пока поднимаюсь с земли, пока разглядываю разбитую коленку и порванные колготки, пытаюсь носовым платком очистить пальто и иду до подъезда. Весеннее настроение куда-то улетучилось, кружится голова, ломит поясницу, видимо, я очень сильно потянула бок, слегка мутит.
– Что случилось? – Павел встречает меня в дверях квартиры. Ласков, нечего сказать. Он оглядывает меня, чуть усмехаясь.
Муж явно собирается уходить. Белый плащ, наброшенный прямо на черный обтягивающий джемпер, потрясающе идет ему, и я в который раз любуюсь крепкой и стройной фигурой своего мужа. Я перевожу дыхание.
– Ничего страшного, просто споткнулась. Паша, нам надо поговорить.
– Вечером, все вечером. Видишь же, я спешу.
Раздражение отчетливо слышится в голосе Павла, но я предпочитаю этого не заметить. Я не могу ждать до вечера. Я несла эту новость, как драгоценный дар, и мне хочется поделиться с мужем своим счастьем немедленно.
– Паша, остановись на секундочку. Поговорим сейчас.
Кажется, Павел удивляется моей неожиданной твердости, по крайней мере снимает плащ и в ботинках нехотя идет на кухню. Ничего, потом вытру.
– Ну что там у тебя случилось? Да сними ты наконец это грязное пальто!
Он вальяжно перекидывает ногу на ногу, руками обхватывает колено – его излюбленная поза.
– Паша, у нас будет ребенок. Я сейчас была в женской консультации, и мне сказали, что срок девять недель.
Я поднимаю глаза и… замолкаю. Всегда невозмутимое, чуть насмешливое лицо Павла сейчас обезображено отвратительной гримасой, мерзкое и какое-то даже старое лицо. Я никогда не видела его таким.
– Ты же говорила, что предохраняешься, – он пытается говорить спокойно.
– Да, но ведь бывают всякие непредвиденные обстоятельства, – я все еще на что-то надеюсь. – Ты не рад?
– Я? – Он недобро смеется, этот смех острыми когтями царапает сердце. – Да я счастлив! Помимо тебя в доме будет еще одно непрерывно орущее существо. – Он понимает, что сказал лишнее, и неловко трет переносицу. Ах, так! Зато я теперь не собираюсь молчать.
– Ты на что-то намекаешь? – Бок болит все сильнее, в пальто жарко и душно. – Тебя раздражает моя болтовня? Может быть, и я сама тебя тоже раздражаю?
– Послушай, – Павел пропускает мой выпад мимо ушей, – давай поговорим как взрослые люди. Я учусь, мои дела только-только начали идти в гору, в конце концов, я еще не готов быть отцом. Ты можешь сделать сейчас аборт, а ребенка мы заведем позже. К этому нужно подготовиться.
– Я уже готова.
– А я еще нет! – Его лицо снова искривляется.
Вот ведь как бывает: живешь с человеком и не знаешь, что однажды такое знакомое, такое любимое лицо может стать абсолютно чужим. И таким… некрасивым! К реальности меня возвращают последние слова мужа.
– …Я ухожу. Приеду часов в девять. Подумай пока о том, что я сказал. Вечером поговорим. Мне кажется, я должен тебе многое объяснить, чтобы ты понимала, что этому ребенку, – муж делает особенный упор на слове «этому», – сейчас не место в нашей семье!
Хлопает дверь. Вот так. Он мне, оказывается, так доверял! А я снова подвела, не справилась, не смогла – я обманула его.
Я, как в детстве, сворачиваюсь калачиком на дедовском мягком диване. Нет сил даже на то, чтобы стянуть с себя пальто. Слезы идут изнутри, не дают дышать, застилают глаза, забиваются в нос. Я стараюсь утешить себя тем, что все равно рожу этого ребенка во что бы то ни стало. В конце концов, мне нельзя расстраиваться, ведь я жду ребенка! Это мой ребенок, я не позволю сделать с ним ничего плохого. Мне тепло и уютно, бок еще тянет, но так хорошо лежать в своей комнате и чувствовать, как родные стены успокаивают, убаюкивают, словно несут по волнам.
Натянув пальто на голову, незаметно для себя я засыпаю.
Как все начиналось
Познакомилась я с Павлом случайно, в сберкассе, когда пыталась заполнить квитанцию, чтобы заплатить небольшой штраф за то, что перешла улицу на красный свет. Остановивший меня гаишник явно намекал, что штраф можно заплатить и ему, без всяких квитанций, но я совершенно не выношу подобных вещей и поэтому предпочитаю законные пути.
Однако часто прямые пути на поверку оказываются самыми трудными – разумеется, я сразу же запуталась в бесчисленных пунктах квитанции. Потратив кучу времени и перепортив кучу бумаги, я окончательно расстроилась и уже было утратила надежду расстаться со своими деньгами, как вдруг услышала за спиной приятный негромкий голос:
– Девушка, давайте попробуем вместе. Может быть, тогда дело пойдет быстрее, как вам кажется?
Рядом со мной стоял высокий молодой мужчина. Мне он сразу же показался чрезвычайно красивым. Слегка вьющиеся довольно длинные темно-русые волосы откинуты назад, веселые серые глаза улыбаются, черная футболка подчеркивает широкие плечи.
С помощью Павла – а это был, конечно, он – с квитанцией я справилась быстро. Потом мы ели мороженое в открытом кафе, бродили по летнему городу. Белая ночь сменилась мягким утром, когда я открыла дверь своей квартиры. А дома долго еще не могла уснуть, вспоминая ласковые серые глаза нового знакомого. Уже через день я встретила Павла в библиотеке, и тоже случайно! Снова было мороженое и на этот раз ледяное шампанское, снова прогулка по набережным ночной Невы… А потом опять – случайная встреча в метро. Я тогда решила, что это, несомненно, судьба.
Тем более что – бывают же чудеса на свете – Павел снимал комнату в моем доме! О себе даже после свадьбы он рассказывал немного. Родился Паша в Краснодарском крае, в огромной казачьей станице. Получив аттестат, он попросту сбежал из дома. Почти сутки добирался по цветущей степи до железнодорожной станции, а уж поезд привез его в Питер. Северный город покорил Павла с первого взгляда. Белые ночи и бурные грозы, запах бензина и незнакомых цветов, а главное – кипение жизни, которая вовсе не затихает, как в родной станице, с наступлением темноты. Да и где она, эта темнота, в самом начале июля на берегах северной реки?
– Проснись, – я вижу над собой лицо Павла, он трясет меня за плечо. – Я пришел, поговорить надо, – добавляет он, увидев, что я открыла глаза. Я присматриваюсь. Вроде бы он снова прежний – спокойный, уравновешенный, красивый и все еще любимым мной.
Может быть, за то время, что мы не виделись, он успел все обдумать? В конце концов, мужчине всегда трудно смириться с мыслью, что теперь он будет не единственным у своей любимой. Это нормально, это можно понять. Я пытаюсь улыбнуться мужу, в ответ он мрачно смотрит на меня, роется в кармане и вытаскивает какой-то обрывок бумаги. Обрывок он протягивает мне.
