– Я не понимаю вас. Зачем вы хотите попасть на Итуруп? Там холоднее, чем в любой части Японии, и ветер сильный. – Почему-то Нина сочувствовала мне. Может, потому, что на моей спине написано что-то вроде «Одинокий мужик» или «Пожалейте меня!».
– Ты никого не знаешь на острове? – Я воспользовался ее сочувствием и решил хоть немного облегчить себе жизнь.
– Есть одна женщина. Ее зовут Мария.
– Что за Мария? – спросил я. Седая Мария со вставной челюстью, шлюха Мария – дает всякому, Мария в памперсе – тянет в рот что ни попадя, Дева Мария, ведьма Мария… Где только не встретишь этих марий! И в церкви, и в порту, и на Итурупе. Весь мир – сплошные марии.
– Моя мать.
– Вот как? Так, значит, ты родом с Итурупа?
Нина кивнула, прикусив губу, буркнула что-то себе под нос по-русски и сказала, видимо стараясь перевести свои слова на японский:
– Итуруп проколот.
Проклят?! Та же история, что рассказал Чехову врач тюремной больницы? Я спросил ее, почему она так считает, и Нина ответила:
– Я знаю, потому что сама родилась на Итурупе. Я прожила там восемнадцать лет.
– Больше на остров не вернешься?
– Мне надо вернуться. Некому присматривать за больной матерью. У меня есть младший брат, но придет время, и он уедет с острова поступать в университет. Честно говоря, я не хочу туда возвращаться. Я мечтала жить в Саппоро. Там тепло.
Значит, Саппоро по сравнению с Итурупом – курорт? Лучше уж тогда на Окинаву поехать.
– У тебя есть японское имя?
Нина покачала головой.
– Давай обменяемся именами, – предложил я, Я дам Нине японское имя, а она придумает, как проще называть меня по-русски. Мне казалось это неплохой идеей, но в результате я получил ласковое прозвище «Каорюша», которого не мог не стесняться. «Здравствуйте, я Каорюша», – язык не повернется такое сказать. Особо не задумываясь, я назвал Нину Юкико.[3]Она спросила меня – почему, и я выкрутился: потому что у тебя кожа белая, как снег. От ее взгляда не ускользнула моя грустная улыбка, и она серьезно сказала:
– Наверное, так звали женщину, с которой вы расстались.
Я тоже состроил серьезное лицо и ляпнул первое, что пришло в голову:
– В Саппоро такое имя непременно придется всем по душе.
Вдобавок я легкомысленно пообещал когда-нибудь взять ее с собой в Саппоро. Но она резко ответила:
– Все японцы, которых я встречаю, обещают мне то же самое. Все говорят, что отвезут меня в Саппоро. Но что я буду делать в Японии? Служить забавой для японских мужчин? Не хочу этим заниматься. Не для того я учила язык Он пригодится мне для другой работы. Вот объясните мне: японцы так проявляют природную вежливость или просто бессовестно врут?
Вот уж не ожидал, что меня примут за барыгу, поставляющего русских красавиц в японские ночные клубы. У меня и в мыслях не было, что имя Юкико может стать прозвищем девушки легкого поведения. Я ответил так же резко:
– Вру ли я бессовестно или просто вежлив от природы, узнаешь в другой раз.
Я положил руку на стол рядом с рюмкой, как на клавиатуру рояля. Нина прикоснулась к моей руке своими длинными пальцами. Ее ногти были коротко подстрижены, словно демонстрировали нежелание их хозяйки работать соблазнительницей японских мужчин.
– Берегите себя. Может статься, вам захочется свести счеты с жизнью. Не умирайте, пожалуйста, очень вас прошу.
Это было сказано так неожиданно, что я прямо рот раскрыл от удивления и украдкой поглядел на свое отражение в оконном стекле, за которым простиралась ночная тьма. Даже если я отмечен печатью смерти, самому вряд ли удастся ее разглядеть. Мне захотелось узнать, что думает Нина, и я спросил:
– У меня что, на лице написано, что скоро умру?
Нина покачала головой, растопырила пальцы, как краб свои клешни, и легонько погладила меня по руке. Может, здесь раньше останавливались самоубийцы, а такие странные слова поддержки – знак внимания постояльцам гостиницы? Что ж, примем их с благодарностью.
– Когда соберусь умирать, отправлюсь в места потеплее. Вот тогда и возьму тебя с собой в Саппоро. Или ты хочешь поехать со мной на Итуруп, чтобы не дать мне покончить с собой?
Нина неопределенно улыбнулась и поспешно встала. В то же мгновение, нарушив затянувшуюся паузу, раздался пронзительный телефонный звонок, будто кто-то следил за нами. Нина взяла трубку, сказала пару фраз и объявила мне:
– Теплоход пришел. Отправление через четыре часа.
С прибытием теплохода в гостинице с привидениями наступает оживление: идет подготовка к приему гостей. Персонала здесь немного, поэтому Нину, которая осталась в ресторане, чтобы поужинать со мной, попросили срочно помочь, и наша трапеза была закончена.
– Идите отдохните в номере, я позову вас за два часа до отправления, – сказала Нина, и я послушно выполнил ее распоряжение.
3
Чтобы не отстать от Нины, я пил водку залпом и опьянел сильнее, чем предполагал. Только я лег на кровать, как стены комнаты поплыли и завертелись. Я закрыл глаза, пытаясь справиться с головокружением, и сон с реальностью поменялись местами. Теплоход уже вышел из порта, двигатель работал на полную мощность. В каюту, где я спал, по одному, по двое заходили пассажиры, выбирали себе место, ставили вещи, стелили одеяла и укладывались спать вповалку. Постепенно каюта наполнилась шепотом. Говорили не только по-русски, слышался и китайский и корейский язык. В японском можно было различить диалекты Киото, Акиты, Хакаты и других мест. Мне никогда не доводилось плавать на кораблях беженцев, набитых как консервная банка, а тут, похоже, был как раз такой случай. Но разве теплоход плывет не на Итуруп? Откуда же на нем так много японцев? Наверное, он идет до Итурупа с юга через Японское море, Вакканай и Корсаков. Женщины, которым в каюте не хватило места, некоторое время нерешительно топтались около моей подушки, затем одна из них, встретившись со мной взглядом, сказала: «Спасибо», – и легла ко мне в постель. Остальные последовали ее примеру. Койка скрипела всякий раз, когда качало теплоход или когда женщины переворачивались во сне. Одна из них настойчиво пыталась заговорить со мной по-японски – знакомый голос, но чей, я никак не мог вспомнить. Может быть, той певицы, что научила меня петь фальцетом? Вроде бы похож. А может, моей жены, которую я оставил в пригороде Калифорнии? Только я подумал о ней, как мне показалось, она здесь, с дочерью на руках. Я чувствовал присутствие женщин, тяжесть и движение их тел, но лица их оставались неразличимыми. Смутные образы. Горячечный шепот:
– Если уедешь туда, обратно не вернешься.
– Не волнуйтесь. Я пока не собираюсь умирать. Для меня сейчас опасней быть в Японии.
