Ознакомительная версия. Доступно 15 страниц из 71
— Где б ты ни оказался, прежде всего думай о комфорте. Старое солдатское правило.
— Ремарк, «Триумфальная арка». Только там не где бы ты ни оказался, а в самые тяжелые времена.
Улыбаясь, Северов посмотрел на меня, и я понял — сработаемся.
На топчане лежало содержимое рюкзачка: книги, компакты, плеер. Я подошел ближе.
* * *
Простой Walkman, без наворотов.
Лос Лобос.
Рай Кудер.
Лео Коттке.
Пол Баттерфилд.
Последний GEO.
«Приключение одной теории» Хейердала. Старое, потрепанное — явно из «Букиниста».
Ё-моё!
В кои-то веки!
Форма на нем сидела, как парадка на офицере. Мягкая хэбэшка с нейлоновой нитью основы. Продуманные карманы, кнопки вместо липучек, заделанные в швы отражатели — у нас-то они давно лохмами, ткань в блеск, а карманы на бедрах — с почтовый ящик, и хрен дотянешься, если стоя…
— Где отхватил?
— На заказ сделал.
— Дорого?
— Полтинник УЕ.
— Дорого.
— Зато — вещь.
Он рассовывал по карманам всякую медицинскую всячину: плоскую коробку с заначками, дефицитные катетеры-бабочки, тонкий фонарик с зажимом — нигде ничего не висело и не топорщилось.
— Вы с Лехой на пару хорошо смотреться будете — у нее тоже насчет формы пунктик имеется. Золотой человек. Интуиция — как у мангусты. Тринадцать лет на колесах, а прется как в первый год — даже собаку гуляет, форменную куртку надев. Ты как раз с ней сегодня…
Дверь распахнулась, и в помещение, весь в пыльных чертиках, ввалился Коржик, сын ветра. Метаболизм у него ускорен раз в десять: соображает и действует молниеносно, передвигается только бегом и способен вымотать даже Масутацу Ояму — по лестницам, к примеру, он носится, как пожарник на выступлениях. При этом он постоянно опаздывает, даже на свои бесчисленные работы. Дома Корж не живет, совершая на него периодические набеги: возникает в родном гнезде, втыкает потомству в клювы яркую снедь, устраивает жене эротическую феерию и исчезает, оставив пачку денег на полочке и ком белья в тазике…
Стремительный и великолепный, Корженев узрел меня с Северовым, сунул одну руку ему, вторую мне, третьей расстегнул сумку, четвертой стащил с головы кепку с помпоном, пятой открыл шкафчик, а шестой размотал с шеи длинный, айседоро-дункановский шарф.
— Витя.
— Веня.
— Зря разложился, Веня. Принцесска увидит — свернуть заставит.
— Заведующая?
— Она, родимая. Правильная, как инструкция, — чуть ли не ссать у нее отпрашиваемся.
— Иди ты!
— Точно. Поднимаешь руку: можно выйти? А уж она решает: можно или нельзя. И никаких постелей, до десяти вечера нихт горизонталь.
— А если не спать?
— Да ей пох! До двадцати двух не положено — и точка. Матрасы в трубочку, как на парусном флоте.
— Скорее на галерном. Это только у вас или везде так?
— Вообще-то везде. Только на других станциях на это кладут, а у нас нет. Оправдывают доверие. Из грязи в князи — прямо с линии к нам, и с ходу такая фигня. Мы ей: Виолетта Викентьевна, вы ж с нами одной крови! А она: ничего подобного, отродясь-де себе такого не позволяла и вам не позволю — будете у меня по струнке ходить и под прямыми углами сворачивать.
— Понятно — все взрослые были в детстве отличниками.
— Ну. Мы, естественно, тут же на ее станцию позвонили: мол, как? Неужто правда? А они нам: кто — Виола? Ха-ха-ха! Так что такой расклад, дружище, сворачивай свою красоту.
— Слушай, я, пожалуй, оставлю. Упремся — разберемся.
Ожил селектор:
— Старая и новая смены — на конференцию.
— У вас что, обе смены на спевку требуют?
— А у вас что, нет?
— Нет. Только отработавшую. Приходишь утром — и в койку.
— Во живут люди! Ничего, здесь вам не там. Сейчас ощутишь. Идем?
Утренняя конференция. Народ отчитывается, подпрыгивая в ожидании ритуального чаепития. В помещении полумрак. За окном всегдашняя хмарь. Форточка не справляется, и в воздухе царит сложный микс из духов, носков и табачного перегара.
Принцесска вещает из-за стола. Она у нас как английская королева — царствует, но не управляет, разве что с курением борется, пепельницы выкидывает да с коек народ гоняет, а в остальном толку от нее никакого — станцией руководит, как срок отбывает. Сейчас отпоет свое и в кабинете запрется пасьянсы на ноутбуке раскладывать.
— Представляю вам нового доктора. Северов Вениамин Всеволодович. Доктор, по отзывам, грамотный, рукастый…
— Симпатичный, — пискнули из-за шкафа.
— Вы тоже ничего, — успел вставить новенький.
— …и языкастый. По всем статьям оценивается положительно…
Алехина
Еще бы! К нему тянуло. Как только в дверях появился — в такой жар кинуло, словно глюконат по венам пошел. Глаз сам останавливается: поджарый, жилистый — сил нет!
Говорят, живет один. С дежурствами не частит, на деньги не жадный и за словом в карман не лезет. Сидит вон как ни в чем не бывало, будто сто лет тут уже оттрубил…
— …и в завершение хочу поздравить Ларису Алехину с днем рождения. Предупреждаю насчет возможных эксцессов. В случае чего — никаких «по собственному желанию». Все поняли?
Черемушкин
Традиции Северов уважал: коробка «Коркунова», шоколадный тортик, дорогой чай. «Кэмел» для мужиков, Vogue для девчонок, бутылка мексиканской текилы на вечер.
Пучеглазая Галя-Горгона, сестра-хозяйка и штатный осведомитель, сунулась в дверь, покружилась для вида и тут же свалила — стучать. Через минуту на кухне материализовалась Принцесска.
— Вениамин Всеволодович, приказом главного врача в помещениях станций скорой помощи курить запрещается.
Северов сунул начатую сигарету в жестянку из-под «Синебрюхова».
— Касается всех.
В гробовом молчании все побросали свои окурки туда же, демонстративно залив их заваркой из чайника. В жестянке зашипело и сдохло, выпустив напоследок зловонное облачко.
Принцесска победоносно удалилась.
Тишину нарушило резкое «ф-ф-фух» вспыхнувшей спички. Корженев, сунув в рот новую сигарету, прикурил и кинул обгоревший хвостик в пустую банку.
— Вот так и сосуществуем, Веня, методом пассивного сопротивления.
— Ну, я вам скажу, — дожили вы здесь!
— «Аэлита». Ты всегда так изъясняешься, Вень?
Ознакомительная версия. Доступно 15 страниц из 71