— Расскажите, что вы сегодня узнали в школе. Я люблю вас слушать, — обратилась сестра Мадлен к девочкам.
— Мы узнали, что Кит Макмагон думает, будто папа римский приезжал на свадьбу ее отца и матери, — съязвила Клио.
Сестра Мадлен никогда никого не поправляла и не говорила, что он допустил грубость или бестактность, но люди часто догадывались об этом сами. Вот и Клио сразу это почувствовала.
— Конечно, ошибаться может каждый, — смущенно добавила она.
— Может быть, однажды папа действительно приедет в Ирландию, — примирительно сказала сестра Мадлен.
Девочки заверили ее, что такое вряд ли случится. Сестра Бернард объяснила им, что со времен войны папа не покидает Ватикан.
Сестра Мадлен слушала с таким видом, словно верила каждому их слову.
Они рассказали сестре Мадлен и последние новости Лох-Гласса. Старый мистер Салливан в разгар ночи выбежал из дома в одной пижаме и начал гоняться за ангелами. Говорил, что до рассвета должен наловить их как можно больше, стучал в двери к соседям и спрашивал, не прячутся ли они у них.
Сестра Мадлен выслушала эту новость с интересом и даже предположила, что ему приснился очень реалистичный сон.
— Просто он чокнутый, как Оболваненный Шляпник[2], — перебила ее Клио.
— Знаешь, все мы слегка чокнутые. По-моему, именно это и отличает нас друг от друга. Иначе мы были бы слишком похожи, как горошины из одного стручка.
Девочки помогли отшельнице вымыть кружки и убрать со стола. Открыв буфет, Кит увидела там баночку с джемом — точно такую же, как та, что принесла она. Возможно, сегодня здесь уже побывала ее мать. Но сестра Мадлен им этого не сказала, так же как никому не сказала бы о приходе Клио и Кит.
— Вам уже принесли джем, — не удержалась Кит.
Сестра Мадлен только улыбнулась в ответ.
Сколько Кит себя помнила, ужин в доме Макмагонов начинался в четверть седьмого. Отец закрывал аптеку в шесть, правда, в последнюю минуту всегда прибегал кто-нибудь из жителей городка за микстурой от кашля или фермер за маркировочной жидкостью для коровы или овцы. Нельзя же выставлять людей за дверь. В конце концов, аптека — это еще и место, куда приходят поделиться своими заботами о здоровье или благосостоянии семьи. А это впопыхах не делается.
Кит часто слышала, как мать спрашивала отца, почему он не позволяет ей работать в аптеке. Вполне разумно, говорила она, чтобы люди имели дело с женщиной, покупая гигиенические салфетки, средства для кормящих грудью или косметику…
Коммивояжеры многочисленных косметических компаний все чаще посещали провинциальные аптеки, предлагая свои товары. Редкая неделя обходилась без визита представителя фирмы «Пондс», «Коти» или «Макс Фактор». Но Мартина Макмагона такие вещи ничуть не интересовали.
— Пой, ласточка, пой, — приговаривал он, проглядывая перечни дорогого туалетного мыла и губной помады.
Разочарованные коммивояжеры уходили несолоно хлебавши.
Мать убеждала отца, что женщины Лох-Гласса ничем не отличаются от всех прочих — им тоже хочется выглядеть привлекательнее. Косметические компании проводят краткие курсы лекций, учат помощников аптекарей представлять их товары и демонстрировать, как ими пользоваться. Но отец был непреклонен. Нельзя навязывать краску, пудру и магические зелья, сулящие вечную молодость, людям, которые не могут себе этого позволить…
— Я и не стала бы этого делать, — отвечала Элен Макмагон. — Просто учила бы женщин пользоваться косметикой и давала бы советы.
— Советы им не нужны, — парировал муж. — И искушение тоже. Они и без косметики хороши. А мне меньше всего нужно, чтобы люди говорили, будто я заставляю жену работать, потому что не могу сам обеспечить ее и детей.
Отец любил пошутить, умел показывать карточные фокусы и заставлял исчезать монеты. Жена его смеялась нечасто, но всегда улыбалась, соглашаясь с мужем и в отличие от матери Клио не жаловалась, когда Мартин работал допоздна или шел с доктором Келли в бар Лапчатого.
Кит считала, что отец правильно не позволяет матери работать в аптеке. Работали только такие женщины, как вдова Хэнли, владелица магазина готового платья, незамужняя почтмейстерша Мона Фиц или миссис Диллон, муж которой был пьяницей… Так было заведено повсюду, не только в Лох-Глассе.
На обратном пути от сестры Мадлен Кит волей-неволей вспоминала заплаканное лицо матери. Она поднималась по лестнице медленно и неохотно. Наверно, что-то случилось, но что?
У отца все было в порядке — он уже закрывал аптеку. Эммет, успевший изваляться в пыли после школы, тоже благополучно добрался до дома. Значит, родные тут были ни при чем. В кухню, где они обычно ели, Кит пробралась так осторожно, словно шла по осколкам стекла. Но все было нормально. Возможно, глаза матери ярче блестели, хотя это было заметно, только если как следует приглядеться. Она переоделась к ужину.
Мать всегда выглядела великолепно. Прямо как испанка. Кто-то прислал им из Испании поздравительную открытку, на которой была изображена танцовщица в платье из роскошной ткани. Кит всегда казалось, что эта танцовщица похожа на мать: у нее были такие же длинные волосы, собранные в пучок, и большие темные глаза.
Настроение у отца было хорошее, значит, родители не ссорились. Он со смехом рассказывал, как старый Билли Салливан приходил за бутылочкой тонизирующего. Во всех других местах, торговавших спиртным, ему давно дали от ворот поворот, но внезапно он обрел спасение в пузырьках с тонизирующим. Отец очень похоже изображал мистера Салливана, который изо всех сил пытался казаться трезвым.
— Наверное, поэтому он и увидел ангелов, — заметила Кит.
— Один бог знает, что можно увидеть после «Эму Бургунди», — вздохнул отец. — Нужно было сказать мистеру Салливану, что это последний пузырек и больше он тонизирующего не получит.
— Это была бы ложь, — возразил Эммет.
— Знаю, сынок, но уж лучше солгать, чем позволить бедняге валяться на дороге и выть на луну.
— Сестра Мадлен говорит, что мы все слегка чокнутые; это позволяет нам отличаться от других людей, — сообщила Кит.
— Сестра Мадлен — святая, — сказала мать. — Кстати, Рита, ты уже ходила к ней?
— Непременно схожу, миссис Макмагон, непременно, — ответила Рита, ставя на стол блюдо макарон с сыром.
Хотя они ели на кухне, мать всегда настаивала на том, чтобы стол был накрыт элегантно. Вместо скатерти на нем лежали для каждого разноцветные салфетки, а для главного блюда — большая подставка из люфы. Сейчас оно было украшено веточками петрушки — это был один из тех приемов, с помощью которых мать старалась придать трапезе праздничный вид.
— Мэм, если вкус блюда не меняется, какая разница, как оно выглядит? — однажды спросила ее Рита.
